Ольга Игоревна Мельникова,
краевед-исследователь, Москва

НИКИТИНЫ

     Читатели альманаха уже знакомы с историей поиска моих предков. В первом рассказе «Встреча» я говорила о самом начале поиска. Потом были публикации о Зуевской пекарне, где мой прапрадед Андрей Игнатьевич Молев был управляющим и несколько материалов о Зуево. В прошлом номере был опубликован рассказ о семье Андреяновых. Данный материал является его продолжением.

     Рогожские метрики дали точные сведения о втором браке Федота Никифоровича.
     25 июля 1852 года было совершено венчание московского мещанина Новгородской слободы Федота Никифорова Андреянова с московской 3-гильдии купеческой дочерью Семеновской слободы Авдотьей Сидоровой. Жених 47 лет вдов после первого брака, невеста – девица 21 года. Брачный обыск подписали они сами, к почерку Федота Никифоровича я уже привыкла, а увидеть подпись «Ивдакея Сидорова» было очень интересно. Свидетелями по жениху стали московские мещане Григорий Логинов Былинкин, Петр Васильев Сосин, Василий Маркелов. Василий Маркелов – это, скорее всего, Василий Федорович Маркелов, двоюродный племянник Федота Никифоровича. По невесте свидетели – московские купеческие сыновья Михайла и Иван Сидоровы, братья Евдокии Сидоровой и московский мещанин Ларион Михайлов.
     21 июля 1853 года в церкви на Рогожском произошло крещение Алимпиады - первой дочери Федота и Авдотьи Сидоровой, т.е. после свадьбы прошел год. Восприемниками стали московский купеческий сын Иван Сидоров Никитин и московская мещанка Марья Андреянова Сосина. Итак, видимо, была еще сестра Марья Андреянова, замужем за Петром Васильевым Сосиным. К сожалению, метрики Рогожки (венчания и крещения) обрываются в 1854 году.
     Теперь понятно, что нужно посмотреть 9 ревизию 1850 года Семеновской слободы, чтобы найти семью Сидоровых.
     ЦИАМ 51-18-390 – 9 ревизия купцов Семеновской слободы. Ревизская сказка была предоставлена 27 октября 1850 года. Сидор Никитин 58 лет (из здешних мещан), его сыновья Михайла 25 и Иван 14 лет, его жена Василиса Федорова 57 лет, его дочери девицы Авдотья 20 и Екатерина 17 лет.
     Очень хорошо, теперь нужно попробовать поискать среди мещан Семеновской слободы в предыдущую ревизию и заодно посмотреть на ревизию 1858 года, может, там что-нибудь найдется интересное. Невеста грамотная, хотя ей только 20 лет и семья только записалась в купцы.
     Вот что говорит нам 10 ревизия (51-18-434) 1858 года. Купцы Семеновской слободы Сидор Никитин 65 лет, его сыновья Михаил 32 и Иван 21,  его жена Василиса Федорова 64, Михаила Сидорова жена Марья Николаева 22. Расписался сам. «Сидор Никитин и семейство мое поповщинского согласия по рогожескому кладбищу». Далее есть примечание чиновника: «Московский 3 гильдии купец Семеновской слободы торгует на временных правах, означенные в сей ревизской сказке лица состоят по 9 ревизии в купечестве кроме Марьи Николаевой. Рогожские метрики говорят, что Никитин Сидор Никитин умер в 1865 году.
     Интересные записи опять из Рогожских метрик. 11 ноября 1853 года – венчание 3 гильдии купеческого сына Семеновской слободы Михайлы Сидорова 28 лет и 3 гильдии купеческой племянницы Басманной слободы Марьи Николаевой Щуровой 17 лет. У обоих – 1 брак. За невесту расписался Федор Федоров Щуров. Поручители по женихе – московский мещанин Ларион Михайлов, уже бывший свидетелем на венчании Федота Никифоровича и Авдотьи Сидоровны, а также крестьянин кн. Черкасского Коломенского уезда дер. Дубровы Александр Петров Власов, по невесте – московские мещане Федор Федоров Щуров, Николай Фомин и Иван Михайлов Зайцев.
     Федор Федорович Щуров 29 октября 1852 году выступил поручителем по женихе ямщике Василии Максимове Ушакове 28 лет при венчании с мещанкой Сретенской слободы Елизаветой Евсеевой 20 лет. Другой поручитель - ямщик Тверской слободы Герасим Егоров Куров.
     В 1854 году, 10 января, произошло венчание Николая Николаева Щурова 18 лет и Марьи Ивановой Зайцевой 17 лет. Поручители по женихе – московский ямщик Гаврила Петров Шибаев, купеческий сын Михайла Сидоров, крестьянин Власов, по невесте –Василий Иванов Зайцев, московский мещанин Николай Максимов, московский цеховой Алексей Андреев Астраханцев. А 9 июля 1851 года мещанин Семеновской слободы Николай Максимов 29 лет венчался с мещанкой Аграфеной Ивановой Зайцевой 17 лет, поручитель – Федор Федоров Щуров.
     А в 1845 году в метриках нашлось подтверждение связей Щуровых, Ламакиных и Зайцевых.
     Таким образом, стало ясно, кто были ближайшие знакомые Сидора Никитина и Федота Никифоровича.
     51-18-183, 8 ревизия 1833-34 годов мещан Семеновской слободы. Сидор Никитин 42 лет, его сын Михайла 9 лет, его брат Трифон умер в 1820 году где-то в возрасте 15 лет, мать Акулина Филактова 63 лет, жена Василиса Федорова 36 лет, дочери Мария 15, Пелагея 12, Авдотья 6, Екатерина 1. Ревизскую сказку пописал сам Сидор Никитин, «жительство имею в Рогожской части в 3 квартале в своем доме».
     7 ревизия 1815 годов мещан Семеновской слободы не доступна из-за того, что дело требует реставрации (51-18-156, 158). 51-18-116, 88 - 6 ревизия доступна, но Сидора Никитина там нет. Это может означать, что он записался в мещане между ревизиями. Только откуда – из крестьян или из купцов?

     Очень интересный факт обнаружился в документах Купеческой управы за 1850 год (2-2-2074). Сидор Никитин с сыном Михайлою по указу Московской Казенной палаты от 17 марта 1850 года за № 5795 записан в купцы 3 гильдии. Капитал благоприобретенный, торгуют в Юхотском ряду, живут в Рогожской части у Мартына Исповедника в своем доме.
     Что такое Юхотский ряд и чем там торгуют? Ответ не прост. Когда-то было даже старинное Юхотское княжество, названное по реке Юхоть, впадающей в Волгу, на территории Ярославского уезда. Столица местности – село Большое издревле было крупным торговым центром.
     Однако, скорее всего, правильным будет предположение, что Сидор Никитин торговал в «юхотном» ряду.
     Юхотный (юфтяной) товар – это товар, выделанный из юфти. Юфть - особый сорт мягкой кожи, выделанной по русскому стилю, на чистом дегте из ялового, коровьего, но не телячьего сырья, или шкур годовалых быков. Юхотный товар относился к разряду дорогих и высокодоходных и облагался высокой налоговой ставкой.
     Юхотные сафьянные кожи были очень популярны в России. Даже цвет так назывался - юфтевый, юфтяной, юхотный - кожаный оттенок коричневого - желтовато-светло-коричневый. Цвет юфти был широко распространен в первой четверти XIX века. Из такой кожи, например, делался книжный переплет.
     Однако, можно было приготовить юфть белую, красную и черную в зависимости от способа обработки. Для белой юфти отбирались лучшие кожи, после дубления она смазывалась смесью березового дегтя и тюленьего жира. Красная юфть после просушки дополнительно смазывалась раствором квасцов и красилась красным сандалом. Черная юфть окрашивалась солями железа. Лицевая сторона обрабатывалась  таким образом, что могла иметь рисунок крупно- или мелкошагреневый, полосатый, клетчатый или быть гладкой и глянцевой.
     Белая юфть шла на армейские нужды (обувь, патронные сумки и пр.). Красная в значительном количестве вывозилась в Европу и Азию, где из нее делали, например,  портмоне, портсигары. Черная юфть шла на конскую упряжь, чемоданы, народную обувь.
     В Богородском уезде был юхотный завод. Ныне это – Лосино-Петровск. Когда-то, в XVII веке была основана Казенная Лосиная фабрика, давшая название современному городу. Она «…в 1695 году была учреждена в Москве… В 1708 году из-за неудобства и тесноты места перенесена и построена заново на счет сумм Сибирского Приказа, на берегу реки Клязьмы, расстоянием от Москвы в 42-х верстах». Фабрика была размещена на правом берегу Клязьмы, при впадении в нее реки Вори.
     В 1800 году начальником департамента кригс-комиссариата Александром Ивановичем Татищевем был разработан проект реконструкции фабрики. Проектом предусматривалась не только замена обветшавших деревянных фабричных построек каменными, но и строительство юфтевого завода, где должны были обрабатывать более тонкие кожи и шить из них обувь, головные уборы, перчатки, сумки.
     После реконструкции Лосиная фабрика производила кожаные панталоны (лосины), камзолы, перевязи, портупеи, ремни, ранцы. Юхотный завод выпускал сапоги и сапожный товар, головные уборы, перчатки, краги, сумки, туфли для госпиталей.
     Юфтевая кожа отличалась износостойкостью и водонепроницаемостью. Несколько столетий назад из нее пытались даже делать подводные лодки и гидрокостюмы. Однако попытка не удалась.
     В материалах Найденова о Московском купечестве можно найти интересное упоминание о том, где находились юхотные ряды в Гостином дворе. В 1 отделении напротив Красной площади от Никольской до Ильинской улицы юхотных рядов не было. Во 2 отделении между Ильинской и Варварской улицами и между Москворецкой улицей и Хрустальным переулком или Гостиным двором находились юхотный, малый юхотный и большой юхотный ряды. Они соседствовали с рядами игольным, кушачным, сафьянным, зеркальным, хрустальным, шелковым, медно-мускательным  рядами (москатель – краски, клеи и другие химические вещества). В 3 отделении между Варварской улицей и Зарядьем также находились юхотные ряды, по соседству с семенным, мясным, рыбным и медовым рядами. 

     Письменный запрос в ЦИАМ дал такой результат. 51-18-158, 7 ревизия – сказка о семье мещанина Семеновской слободы Сидора Никитина от декабря 1815 года. Сидор Никитин прибыл в 1813 году из отпущенных, ныне 24 года, его брат Трифон, ныне 11 лет, Сидора Никитина мать вдова Акулина Феофилактова, ныне 42 лет, Сидора Никитина жена Василиса Федорова 19 лет, его же сестра Елена, в замужестве с 1815 года. Прибыл 1813 года ноября 10-го из отпущенных от статского советника Дмитрия Родионовича Ульянинского дворовых. Жительство имеет в Рогожской части в приходе Сергия в доме своем.
     Очень интересно. Теперь надо найти, кто такой Дмитрий Родионович Ульянинский. Оказывается, что это был необычный человек.
     Вот что о нем сказано (http://rumchten.rsl.ru/2009/ru/upload/doc/1106040050.doc и http://ieris-m.livejournal.com/40039.html):
     Дмитрий Родионович Ульянинский – в 1784 г. переводчик при Синоде, указом Синода от 22 марта 1785 г. назначен товарищем директора Московской Синодальной Типографии, впоследствии стал директором Московской Синодальной Типографии, статский советник; в отставке с 1810 г., скончался 24 июля 1824 г.
     Вспомним, это время правления Екатерины – «золотой век». И Ульянинский из переводчиков стал директором типографии, хотя, видимо, сильной «родословной» у него не было. Типографию в то время по влиянию можно, фактически, сравнить с телеканалом нынешнего времени.
     Невозможно здесь не затронуть тему работ Д.Р. Ульянинского и истории самой Синодальной типографии.
     Имя Ульянинского упоминается в связи с переводом «Лествицы» на русский язык. До этого был перевод на славянский язык, сделанный святым митрополитом Киприаном в 1337 году. Первое издание славянского перевода Лествицы: Москва, 1647, редактор - Сергий Шелонин (с 1619 г. соловецкий инок, в 1647-1648 гг. – архимандрит Костромского Ипатьевского монастыря, затем вернулся на Соловки, скончался на Соловках в 1667 г., незадолго до осады).
     Первый перевод на русский язык сделал как раз Д.Р. Ульянинский ("Лествица" и "Слово к пастырю", без толкований и примечаний): М.: Синодальная типография, 1785. Переиздания: М., 1842, Спб, 1812, 1817; Киево-Печерская Лавра, 1823, 1836, 1862, 1869, 1877. Первое издание подготовлено самим Д.Р.Ульянинским. Все издания - кириллицей, без деления Степеней (Слов) на главки.
     В 1787 (СПб. Т. 3, 4) и 1790 (М. Т. 1, 2) гг. вышли «Богоугодные труды» Василия Великого в новом церковнославянском переводе Д. Ульянинского (Т. 1-2) и Е. Пономарёва (Т. 3-4). Т. 1 включал 9 бесед на «Шестоднев», 13 бесед на псалмы и 5 книг «Против Евномия», в т. 2 вошли 24 беседы «на разные материи» и «О подвигах иноческих», в т. 3 - поучения и послания, в т. 4 - нравственные слова, избранные Симеоном Метафрастом из всех богоугодных трудов Василия Великого.
     Больше в Интернете ссылок на труды Ульянинского нет, но, наверняка, он переводил и другие книги.
     Теперь несколько слов о Синодальной типографии. Вот что сказано на сайте Российского государственного гуманитарного университета и в других источниках.

Московский Печатный Двор в XVII веке

     Московский Печатный Двор - крупнейшее славянское книгоиздательство своего времени. Под общим названием «Печатного двора» понимается история нескольких типографий, созданных и финансируемых государством и печатавших книги по благословению всероссийских митрополитов и патриархов. Первый Печатный двор в России был основан в Москве около 1553 при поддержке Ивана IV и митрополита Макария.
      Заведение книгопечатания было вызвано стремлением русского правительства и церкви унифицировать тексты богослужебных книг и необходимостью в значительном количестве таких книг для распространения христианства среди населения Поволжья (после завоевания Казани и Астрахани). Первыми русскими печатными книгами считаются: Триодь постная, 2 Евангелия, Псалтирь, еще одно Евангелие и Псалтирь, а также Триодь цветная (экземпляр не обнаружен). Все эти книги не имели выходных данных. В 1564 на Печатном дворе Иваном Федоровым и Петром Мстиславцем был напечатан «Апостол», имевший выходные данные, а в 1565 – «Часовник».
     После отъезда Федорова и Мстиславца в Белоруссию работу на Печатном дворе продолжили Никифор Тарасиев и Андроник Тимофеев Невежа, выпустившие в 1568 «Псалтирь». После 1568 работа на Печатном дворе замерла. Книгопечатание перешло в Александровскую слободу, и возобновилось в Москве только в 1587.
     После Смуты и пожара 1611 на том же месте (Никольская улица, у стены Китай-города, на месте, где ныне находится Историко-архивный институт РГГУ) был построен новый Печатный двор (действовал с 1614).
     Московская типография при патриархе Филарете выпустила много изданий — все 12 миней месячных и ряд богослужебных книг, причем некоторые издания были свидетельствованы самим Филаретом. При печатании обращалось много внимания на исправление текста, для чего Филарет привлек к работам образованных справщиков, сличавших тексты с древними славянскими рукописями, а в некоторых (редких) случаях — и с греческими. В «правильню», в течение XVI и XVII веков, для исправления книг выбирали, по словам царской грамоты 1616 года, людей «духовных и разумных, которые подлинно и достохвально привычны книжному учению и грамматику и историю умеют».
     К правильне прилегала библиотека, или книгохранительная палата, в которую сдавались книги и рукописи, необходимые для исправления книг, приготовляемых к изданию. Здесь же хранились и так называемые «кавычные книги», т. е. те подлинники, на которых деланы были корректурные поправки и заметки справщиков.
     Печатный приказ относился очень внимательно к вопросу о снабжении «правильни» необходимыми пособиями для справы и тратил значительные суммы на приобретение книг, нужных для перевода. Исправления делалась чернилами и киноварью, их помещали над текстом или на полях книги, а там, где приходилось делать большие изменения и вставки, их записывали на особых листах, которые приклеивались к книге.
     Статьи и места, подлежащие исключению, зачёркивались киноварью, иногда с объяснением на полях причины. По окончании «справы» приступали к печатанию книги: оно происходило по указу Государя и по благословлению патриарха. Пред началом печатания каждой книги служили молебен, при этом священникам выдавали за молебен «по гривне», а мастеровым людям, приступавшим к печатанию, наборщикам по 4, а прочим по 2 деньги «на калачи». Этот обычай продолжался до конца XVII века.
     Книги рассылались по городам в церкви, монастыри и торговые лавки по цене, в которую обошлось их напечатание, без прибыли, а в Сибирь — безвозмездно. В 1622 г. Филарет издал «Сказание действенных чинов святыя соборныя церкви Успения святой Богородицы», т.е. Устав для отправления праздничных богослужений и церковных торжеств, а также «Поучение великого господина на доставление митрополитам, архиепископам и епископам»; ему же приписывают «Поучение на поставление архимандритам, игуменам и священникам» и «Поучение игуменьям».
     К середине XVII века Печатный двор представлял собой ряд строений, в которых размещались приказная, где сидели приказные люди во главе с дьяком; правильня, в которой работали 4 справщика, подготавливая тексты для печати, книжные чтецы и писец. Печатали на 12 станах. С подсобными работниками и сторожами штат Печатного двора насчитывал 165 чел. В XVII веке здесь было издано более 500 различных книг, не считая отдельных грамот. Тираж книг был около 1200 экземпляров.
     Продукцией Печатного двора были в основном богослужебные книги. Однако при патриархе Иосифе (1642-52), во время наивысшего расцвета московского книгоиздательства, печатаются и светские сочинения. В 1647 году выходит перевод голландского учебника военного дела «Учение и хитрость ратного строения», а в 1648 году – «Грамматика» славянского языка Мелетия Смотрицкого.
     В 1653 году, по повелению патриарха Никона, для типографской правильни была составлена и передана особая подробная опись монастырским библиотекам «того ради, чтобы было ведомо, где которые книги взять — книг печатного дела исправления ради». Но, к сожалению, были привлечены «справщики», перевод и «справа» которых вызвал неприятие у большого количества как церковнослужителей, так и мирян. Эти «исправленные» при Никоне книги стали одной из причин трагедии раскола.
     В 1721 году Печатный двор был передан в ведение Правительствующего Синода и с тех пор стал называться Московской синодальной типографией. В начале XIX века было разобрано старое здание типографии и построено новое, сохранившееся до наших дней.
     Д.Р. Ульянинский работал в Синодальной типографии значительно позднее никоновских реформ – более чем через 100 лет. У него, конечно, была возможность изучать книги и рукописи, находящиеся в Синодальной библиотеке. Какие были у него взаимоотношения со старообрядчеством – остается только гадать.
     Исследователи Б.Г.Клюев и А.П.Толстяков на библиотечной конференции привели факты, свидетельствующие о том, что интерес и любовь к книге были общей чертой многих представителей рода Ульянинских, начиная с Д.Р. Ульянинского (1765—1824), и кончая Н.Ю. Ульянинским (1873—1937), библиофилом, теоретиком библиофильства, одним из авторов “Альманаха библиофила” 1929 г.
     Сразу после выхода в отставку Ульянинский освободил Сидора Никитина с семьей. Не знаю, конечно, повлиял ли тот факт, что Сидор Никитин служил у одного из самых образованных людей своего времени, на грамотность его собственной семьи. Но не так часто женщины, даже в Рогожских брачных свидетельствах, сами за себя расписывались. Но почему-то мне кажется, что между ними были неплохие отношения.

     Где же жил Ульянинский и, соответственно, мог жить Сидор Никитин с семьей до своего «отпуска»? Вернее, где был «прописан»?
     Неожиданно Интернет дал ответ. На сайте РГИА (Исторический Архив в Санкт-Петербурге) опубликован список жителей Москвы, обратившихся за помощью после наполеоновского нашествия.
     Ф.1309, оп. 1, д. 122 – Сословие попечителей призрения разоренных от неприятеля в 1812 г., л. 654 и об. «Прошение о выдаче пособия статскому советнику Д.Р. Ульянинскому, имевшему дом номер 80 во 2-м квартале Новинской части и владевшему имением в селе Городищи Бронницкой округи». Прошение было подано в 1814 г. На мой запрос в РГИА пришел вот такой документ:

     В Сословие призрения разоренных от неприятеля
     Статского советника и кавалера Дмитрия Родионова сына Ульянинского
     Покорнейшее прошение
     Жительство имел я Новинской части 2 квартала в своем собственном благоприобретенном деревянном на каменном фундаменте со службами доме под №80, который во время вторжения неприятеля в Москву вместе с имуществом моим сожжен. Отчего потерпел я разоренья на пятнадцать тысяч сто пятьдесят шесть рублей. Хотя же и состоит за мною недвижимое имение, состоящее Московской Губернии Бронницкой округи в сельце Городищах 19 да Владимирской Округи в сельце Семенцове 18 же душ, и получаю по службе моей Директором в Московской Синодальной Типографской Конторе жалованья в год по 1200 рублей и по Всемилостивейшему Его Императорского Величества Указу пенсии по стольку же: но имея жену и шестерых малолетных моих детей, не могу ни выстроить совершенно сожженного неприятелем моего дома, ниже дать приличное детям моим по званию моему воспитание.
     По чему Оное Сословие всепокорнейше прошу оказать мне пособие, дабы мог я хотя мало быть вознагражден в потере моей от неприятеля, и мог бы выстроить сожженный им дом, так и привести состояние мое от него от расстроенного в бывшее положение, чем и дать моим детям должное воспитание.
     Дальше идет собственноручная подпись Ульянинского.

     Поскольку Сидор Никитин был убежденный старообрядец, то, скорее всего, его корни нужно искать в селе Городищи. Сейчас крошечное сельцо Городище находится по дороге от Воскресенска к Бронницам и относится Фединскому сельскому поселению Воскресенского района. Ну вот, хоть и не Гуслица, но очень недалеко от нее, приблизительно столько же на юг, как до Зуево на север.

     Следующий этап поиска – ревизия 1811 года Бронницкий уезд.
     Д.Р. Ульянинскому принадлежали сельцо Городищи, деревни Вертячево и Лунева. Если Городище и Вертячево расположены рядом друг с другом, то Лунево – довольно далеко. Городище – сельцо Бронницкого уезда Спасской волости, а Лунево – деревня Бронницкого уезда Усть-Мерского погоста.
     По разделу Д.Р. Ульянинского каждому из его детей досталось по несколько семей крестьян – что-то около 15-20 мужчин. Раздел был сделан между Александром, Алексеем, Петром, Николаем, Павлом Дмитриевичами и умершей впоследствии Еленой Дмитриевной.
     Павлу Дмитриевичу Ульянинскому досталась семья Егора Никитина 67 лет, о которой сказано: «по последней ревизии писаны были за провинциальным секретарем Петром Петровичем Осиповым, а Дмитрию Родионовичу Ульянинскому достались по дареной записи в 1796 году». Вот эта семья - Егор Никитин 67 лет, у него дети Филипп 48, Никита отпущен на волю в 1810 году в возрасте 42 лет, Афанасий Никитин умер в 1796, Филипповы дети Петр 26, Тимофей 17, Григорий 11, Федор 7, Егор Афанасьев 18, Парфен Никитин 63, дети Парфена Козма 43, Иван 30, Козмы дети Корнилий 13, Семен 7, Герасим 5, Ивана дети Владимир 7, Самойла 3.
     Что-то мне кажется, что упомянутый Никита, которому в 1811 году должно было бы быть 43 года, и является отцом Сидора Никитина. В 1815 году ему было 24 года, значит, родился он где-то  в 1791 году.  До 1811 года перепись проводилась в 1795 году, и Сидор должен быть там упомянут, но мы видели, что Егор Афанасьев был пропущен в этой ревизии, а родился он 1793 году. Поскольку Никита был отпущен, то и его сына, может быть, и не стали вписывать. И в конце XIX века Сидор Никитин взял фамилию Никитин, может – не  по отцу, а по прадеду – Егору Никитину.
     Однако все это требует дальнейшего уточнения.
     Исповедные ведомости Бронницкого уезда 1794 года (203-747-674, л.323) говорят, что Городище, принадлежащее Ульянинскому, относится к приходу села Петровского церкви Покрова Пресвятой Богородицы. Дворовых людей нет.
     Однако в деревне Лунева вотчины Петра Петровича Осипова обозначена семья: Егор Никитин 56, жена Евдокия Назарова 55, дети Никита 21, Екатерина 17, Афанасий 29, жена его Анна Романова 19, Филипп Егоров 32, жена его Евдокия Афанасьева 27, дети их Петр 10, Праскева 8, Мария 4.
     И рядом – Сидор Никитин, жена его Пелагея Петрова, дети Елена 23, Антон 31, жена его Федора Савостьянова 31, дети их Пелагея 17, Ульяна 17, Григорий 6, Агрипена 4,
     Парфен Никитин 49, жена его Параскева Никифорова 46, дети их Анна 16, Иван 13, Матрена 8, Козьма 23, жена его Анна Васильева 21.
     Исповедные ведомости Бронницкого уезда 1796 года деревни Лунева в Усть-Мерском погосте (203-747-697, л.50 об.) включают такую семью: Егор Никитин 58, жена Евдокия Назарова 57, дети Екатерина 19, Андрей 25, Афанасий 24, жена его Анна Романова 21, Филипп Егоров 34, жена его Евдокия Афанасьева 29, дети их Петр 12, Праскева 10, Мария 10, Тимофей 3, Никита Егоров 23, жена его Васса Клименьева 21.
     Далее - вдова Пелагея Петрова 61, сын ее Антон Сидоров 33, жена его Федора Севостьянова 33, дети Ульяна 15, Григорий 8, Агрипена 6, Анна 2.
     Далее – Парфен Никитин 51, жена его Параскева Никифорова 48, дети Анна 18, Иван 15, Матрена 12, Козьма 25, жена его Анна Васильева 23, сын Еремей 3.

     Вот так поиск привел меня в Усть-Мерский погост, располагавшийся ранее по соседству с Гуслицей.