Е.Г. Боронина,
президент Российской фольклорной
культурной организации г. Москва

КОМПОНЕНТ
СЕМИЦКО-ТРОИЦКОЙ ОБРЯДНОСТИ
ВОСТОЧНОГО ПОДМОСКОВЬЯ

Многие исследователи отмечают такое специфическое свойство культуры любого народа, как ее целостность, "нерасчлененность" знаковых систем, наличие единой и общей системы значений [1, 3] Знаковые системы, составляющие в совокупности обряд, направлены на воплощение его идеи и призваны выразить суть явления средствами, присущими каждой отдельной системе.

На уровне календарной обрядности указанная закономерность проявляется и в единстве множества компонентов: смыслового, речевого, музыкального, пластического, предметного и т.д. Поэтому "суммарное описание самих обрядов" (К.Квитка), наряду с выявлением характерных черт отдельных их составляющих компонентов, должно предуведомить песенный материал и его анализ.

На сегодня Подмосковная троицкая обрядность остается вопросом малоизученным ^I Именно поэтому определенный интерес может представлять публикация новых музыкально-этнографических данных, записанных в Восточном Подмосковье в 1995 - 2001 гг. в ходе фольклорно-этнографических экспедиций московского педагогического колледжа №12 (рук. Е.Г. Боронина, научн. конс. М.Б. Чернышева) ^II.

В нашем распоряжении имеется достаточно обширный, нередко уникальный материал. Таковым, несомненно, является архаичный элемент «зеленых святок» Подмосковья - поздравительный обход дворов на Троицу с березкой и исполнением обрядовых песен, имеющих черты благопожелания и заклинания.

Обряд до сих пор бытует в Восточном Подмосковье. Ареал его распространения - ряд деревень Гуслиц, а также поселений так называемого Захода и некоторых, сопредельных с ними деревень (как правило, со старообрядческим населением) .^III

Песни, озвучивающие семицко-троицкую обрядность этого региона, и составляют предмет нашей статьи, Их специфика во многом определяется локальными особенностями семицко-троицкого комплекса. Опираясь на материалы экспедиций МПК № 12 можно выделить характерные и специфические черты основных этапов обрядового периода (Семик, Троица и Духов день) Восточного Подмосковья.

Так, Семик как девичий праздник отмечен архаичными, достаточно широко представленными в среднерусской обрядности элементами: завивание березы, шествие с березой, гадание на венках, кумление, совместная трапеза, хождение в рожь и др .^IV

Практически все из перечисленных элементов представлены в описании Семика, данном К.И. Урусовой (1906 г.р., д. Обухово) . ^V «В этот день на Семик приходим мы в лес с узелочками. Там хлебушек, соль и яичко. Надо нам выбрать березку, чтобы она была такая сильная, повыше и сучков много. Подходим мы этой березе, сучок с сучочком закручиваем. Вынаем из сумочки яичко и через веночек три раза обкручиваем. Все так сделали и все на одной березе, и начинаем:

Завивайся, березка,
Завивайся, кудрява,
Мы к тебе пришли,
По яичку принесли,
По пшеничку,
По драченичку,
По кувшину молока,
На закуску - пирога.
А еще пирог
Мы разрежем поперек.
- Это мы должны три раза у березе спеть…».

Приведенная цитата не содержит лишь прямых сведений о кумлении. Хотя, возможно, обкручивание яичка вокруг березового веночка и есть остатки архаичного обряда кумления.

Его лаконичное описание зафиксировано нами в д. Глебово, где кумление соединялось с завиванием березы: "...Дитями были мы - березку завивали, делали такое колечко, березку с березкой в колечко: "Кума, кума, дай яичко. Кум, кум, дай яичко". Кумились. Когда завивали что говорили?

Ты завейся, березка,
Ты завейся, кудрява.
На тебе, березка,
На тебе, кудрява…

Потом кумились, яички били, яички кукушке оставляли..."

Что касается специфики празднования Семика в этом регионе, то, пожалуй, можно назвать интересный местный обычай чествования женщинами пастуха: "...в четверг, когда "кумушку" завивали, в обед ходили к пастуху доить коров и ему несли яички, пироги в корзинке или полотенце" (д. Суббоино). В д. Обухово пастуха одаривали рубашкой (или материей), устраивали совместную трапезу под березками. Обращает на себя внимание ритуальный характер шествия – пляски в этом обряде: "а мы с березками - в деревню и плясака: "Завивайся, березка".. Баушка полденкой ^VI машет, пляшет, молоко льется… Это день бабий, коровий".

Троицы - один из самых почитаемых в Подмосковье праздников: "Троицу отметить надо. Бог любит Троицу "(д. Власово) .^VII

До сих пор окна украшают молодой зеленью березы, которую не ломают до Троицы "...а то зуд привяжется, поп окропит, тогда можно" (д. Власово). Вот как это выглядело раньше: "Все разукрашивали березкой, веточки в доме в каждый угол и над дверью... На дворе целые березки по углам ставили, колодец украшали, ворота, окна... Составляли березками кружок, в середину стол и гуляли..." (д. Субботино).

В наших материалах часто упоминается праздничное застолье с пением песен, не имеющих отношения к троицкому обряду. Встречаются отдельные сведения о завивании венков, бросании их в воду и гадании на них, хороводах ^VIII, шествии с березкой, ее потоплении, ряжении и кулачных боях.

Духов день в троицкой обрядности отмечен как этап развивания березки: "На... Духов день, баушка опять по яичку сварит, мы должны сходить к этой березке, расплесть. Опять собираемся, сколько нас было и по яичку опять съядим. И размотаем, чтобы колечков не было. И тогда уже "Развивайся, березка" поем..." (Урусова К.И. д. Обухово) . ^IX

Кроме того, немало сведений о том, что на " на Духов день окатывали водой. Считалось - это хорошо, неприятности уносит, к прибыли, коли обольют как следует" (д. Коробовская).

Праздничный обход дворов, который мы наблюдали в гуслицком регионе - явление сугубо специфическое для семицко-троицкой обрядности. Цель его - поздравление с праздником и сбор подаяния (продуктов для последующей совместной трапезы). Зафиксирован он только в описываемом регионе .^X Ранее праздничный обход совершался на Семик, в наши дни исполняется утром на Троицу

Вот как это выглядело: нарядные дети (3 девочки) подходят к воротам дома (д. Ковригино, 1996 г). Большую украшенную ветку березы держит старшая из них, энергично приподнимая и опуская ее в такт скандируемому (выкрикиваемому) тексту:

Ах, ты, кумушка,
Ты голубушка,
Ты к нам пришла,
По яичку принесла,
Хлеба по кусочку,
Блинца по блиночку.
Где кум прошел,
Там овес взошел,
Где кума прошла,
Там рожь взошла.
Кума мылица купила,
Кума рылица умыла,
Кума, мойся белей,
Кума, будешь веселей.
     Пода-а-а-йте под кумушку!

Хозяева угощают детей конфетами, пирогами. Дары складываются в большую сумку и группа движется к следующему дому... В завершении "хождения с "кумушкой" (а именно так называют исполняемое действо) все вместе пьют чай у одного из ходоков.

Рядом, в полутора километрах, расположено село Саурово. Текст "кумушки" у них уже другой, хотя порядок исполнения обряда абсолютно такой же:

Кума, кума,
Расти больша,
Приземиста,
Прикуремиста,
Где девки шли -
Там цветы взошли,
Где парень шел –
Там овес взошел
     Подайте под кумушку
     Денежку или конфеточку!

С этой особенностью – в каждой деревне свой вариант "кумушки" - мы встречались часто. Вариативность наблюдается чаще в словах, реже в мелодике, не выходя при этом за рамки традиции жанра в целом. Вероятно, песня-"кумушка" являлась своеобразной "визитной карточкой" деревни, маркировала пространство семицко-троицкого периода, служа верным опознавательным знаком в ряду "свои-чужие". Так, на Троицу в п. Давыдово мы наблюдали интересную картину: одновременно на одной из улиц праздничный обход дворов совершали пять групп детей. Воздух звенел от весенней стереофонии! Услышав же песню, местные жители безошибочно определяли: "Эти - из Барского, а эти аж из Костино пришли…"

Неотъемлемый, центральный атрибут обхода дворов - украшенная березка, называемая в народе "кумушкой". В материалах наших экспедиций упоминается ее ряжение, разряживание, вождение, славление и хождение с ней.

"Кумушка" - большая ветка березы, украшенная разноцветными тряпочками (в деревнях их часто называют клинушками, размер - 1-3 см х 10-15 см), цвет – разный, "лучше поярче"(д. Ковригино). В д. Ефимово в 1996 г., мы видели "кумушек", состоящих из трех или более небольших веточек березы. В д.Субботино "огромну ветку наряжали, да колокольчик привязывали... Ленты были дифицит. И принимали только тех ходить, "кумушку" водить, кто принесет свои ленты и на "кумушку" повесит". Кроме того, березку украшали "бумажными цветами" (д. Субботино), "пустышками" ("на макушечки - шкарлупа ат яичка" (д. Костино).

По нашим наблюдениям "кумушкой" местные жители называют не только украшенную березку, но и песню, исполняемую при хождении с ней. В таком случае говорят "петь" или "кричать" "кумушку": "Вам "кумушку" спеть?" (д. Костино) или "Кричим все в голос, хорошо выходило" (д. Логиново)

Песни, сопровождающие семицко-троицкую обрядность исследуемого региона Восточного Подмосковья, на первый взгляд, представляют собой достаточно пеструю картину, где архаика соседствует с поздними элементами, типичные напевы - со специфически местными и т.д. Их классификация возможна на основании функционального подхода, опираясь на который мы выделяем:

- песни завивания/развивания березы,
- обходные песни.

К первой группе относятся песни, сопровождавшие этапы завивания и развивания березы. Такие песни начинаются со слов: "Завивайся, березка" (вариант "Ты завейся, береза"), повторяются три или более раз подряд и не содержат просьбы о подаянии.

Ко второму типу относятся троицкие песни, сопровождавшие праздничный обход дворов. Они начинаются со слов: "Ах ты, кумушка" (вариант: "Кума-кума", реже: "Береза кудрява"), заканчиваются просьбой о подаянии: "Подайте под кумушку!" или поздравлением "С праздником, кумушка-кума!".

Доминирующая функция песен первого типа - организация конкретного обряда завивания/развивания березы, песен второго типа - праздничные окликания ^XI.

Праосновой же того и другого, вероятно, был обряд кумления как "особая форма посестримства". [7, 198]. Кумой могла зваться как девушка или женщина, так и "семицкая береза" ^XII Последнее отчетливо прослеживается на материалах наших экспедиций.

Прямых свидетельств кумления мы записали немного. Но, как указывает В.К. Соколова, именно этот компонент уходит из семицко-троицкой обрядности в первую очередь ^XIII

Связь, существовавшая между завиванием берез и кумлением в описываемом регионе, прослеживается при сопоставлении двух записей. Так, в д. Глебово нами записан фрагмент песни "Ты завейся, береза". Со слов информантов, ее пели при завивании берез. По поводу этой же песни, но записанной двадцатью годами раньше, С.И. Пушкина замечает: "В старину при этом кумились: две девочки, присев на травяные кочки, съедали принесенные в лес пироги, обменивались яйцами, остатки еды оставляли кукушке. С этой же песней возвращались из леса домой с березовыми веточками" [13, 375]

В приведенном выше фрагменте прослеживается существенная особенность песен типа "Завивайся, береза", то, что звучат они не только в момент завивания/ развивания березки, но и во время шествия с березой в деревню и по деревне.: "Мы теперь все по сучочку сломали у березе у другой, тряпочек красивеньких навяжем и идем из лесу в деревню. Идем, пляшем и березкой машем: "Завивайся, березка...", вот это только все твердили" (д. Обухово). Подобные пояснения даются практически обо всех записанных нами песнях этого типа (5 записей) Их бифункциональность зафиксирована нами в дд. Минино, Бахтеево, Обухово и др.

В нашем распоряжении имеются и другие сведения, позволяющие заметить, что песни типа "Завивайся, береза" озвучивали ряд моментов семицко-троицкой обрядности (этапы завивания/развивания березы и шествия с березой из лесу), а также предположить, что это были этапы, предшествующие кумлению и следующие за ним.

О песнях второго типа, сопровождавших праздничный обход дворов, сведений в этнографической литературе чрезвычайно мало. Архаичные корни обряда и их несомненная связь с кумлением убедительно выявляются при анализе словесного текста.

Язык песен этого типа традиционен, характеризуется наличием устойчивых словосочетаний, эпитетов, форм речевого выражения. Структура текста состоит из определенных сюжетных мотивов, их количество ограничено. Мы выделяем следующие композиционные мотивы ^XIV:

- обращение-благопожелание,
- приход славельщиков к березе-"кумушке" и принесение ей угощений,
- мотив положительных свершений (аграрная магия),
- просьба о подаянии (поздравление с праздником).

Обращение в описываемых песнях всегда двойное: "кума-кума", "кумушка-кума", "кумушка-голубушка", "береза кудрява". То, что "кума" и "береза" находятся в одинаковой позиции обращения лишний раз свидетельствует об их синонимичности.

Далее, как правило, содержится продуцирующее благопожелание: "завивайся, душа", "расти, толсти", "расти больша сы вершины высока, листом широка"...

Сообщение о приходе славельщиков лаконично: "мы к тебе идем", "к тебе девки шли и ребята шли", "я на лето приду"...

Основное угощение - "яичко" или "яишенка". Оно упоминается во всех анализируемых нами текстах. Обычай собирать яйца для ритуальной трапезы на Троицу зафиксирован в Восточном Подмосковье М.Б. Чернышевой [12, 120]. В.К. Соколова считает, что поедание яичницы в семик (или троицу) - "это своего рода братчина, скреплявшая, как и кумление, девичий союз" [7, 205].

Кроме того, к березе-"куме" несут "пшойничек", "драчойничек" и мучные изделия ("честной пирог", "хлебца по кусочку, блинца по блиночку"), реже - "графин вина". Налицо традиционная обрядовая общерусская пища, имеющая продуцирующий (воздействующий на будущий урожай и приплод) характер. Вероятно, угощение может рассматриваться и в функции дара.

Следующий композиционный этап текста - мотив аграрной магии (желаемых положительных свершений):

"Где девки шли –
Там цветы цвели,
Где ребята шли
Там рожь густа
Оборотиста ..." (д. Аринино)

"Где парни шли –
Там(а) семечки взошли (д. Обухово)

"Где кум прошел –
Там овес взошел,
Где кума прошла
Там рожь взошла..." (д. Ковригино)

"Где старушки сидели –
Они веничком гремели..." (д. Логиново)

Вербальный текст выстраивает яркий акциональный ряд, где дается описание символического действия и его продуцирующий результат. "Это по существу уже заклинание" - пишет В.К. Соколова, анализируя подобный пример, записанный Завойко Г.К. в 1914 году в Судогодском уезде Владимирской области [7, 210].

В целом, вышеприведенное краткое исследование текста, на наш взгляд, свидетельствует об аграрно-магическом, продуцирующем характере как анализируемых нами песен, так и самого обряда троицкого обхода дворов с березкой.

И последним из композиционных мотивов текста является просьба о подаянии: "Подайте под кумушку яичко или копеечку!" (д. Суботино и др.) или поздравление: "С праздником!" (д. Назарьево и др). Встречается и то, и другое вместе, в таком случае просьба о подаянии скорее звучит как требование о вознаграждении:

"А что спели мы вам -
Расплатитеся,
Лучше с нами поделитеся!
С праздником, кумушка-кума!" (д. Ляхово)

Опять-таки, в одной и той же позиции окончания находятся и просьба о подаянии и поздравление. Это свидетельствует о том, что функцией славельщиков был как сбор продуктов, так и поздравление с праздником. Действо же, совершаемое ими, имеет все черты традиционного поздравительного обхода дворов

Основой песенной семицко-троицкой обрядности региона становятся формульные напевы, своеобразные мелодические "архетипы", маркирующие звуковое пространство обрядового периода. Таких напевов в Гуслицах два:

   1. "Завивайся, береза",

   2. "Ах ты, кумушка".

Их характеризует как ряд схожих черт, так и определенные различия, наглядно представленные в сводной таблице 1.

Таблица 1.

Главной типологической особенностью, объединяющей все описываемые троицкие песни, оказывается соотношение музыкального и словесного компонентов на основе повторяющейся компактной мелострофы, типа abcd. Форма музыкально-временной организации характеризуется постоянным количеством музыкальных времен (восемь восьмушечных музыкальных единиц) при подвижной слогоколичественности (4-8 слогов, в зависимости от текста).

Ритмоформуле троицких напевов свойственна простая организация, ритмический инвариант.

Основные различия проявляются на уровне мелодической и ладовой организации, фактуры и структурообразующего фактора.

Для формульного напева первого типа ("Завивайся, береза") характерным является широкий скачок мелодии вверх с последующим нисходящим секундо-терцовым заполнением (музыкальный пример 1).

Ладовая структура мелодии основана на полной диатонике, первый звук обладает признаками латентного устоя.

Напев излагается в гетерофонной фактуре. Его существенным структурообразующим фактором является плясовая моторика, активизирующая двигательную составляющую. Связано это с тем, что песня исполнялась во время шествия с березкой с приплясыванием и помахиванием веточками.

Формульному напеву второго типа ("Ах ты, кумушка") свойственна, прежде всего, афористичность, интонационная лаконичность. Он строится на оппозиции двух нисходящих интонаций – узкой (б.2) и более широкой (ч.4) (музыкальный пример 2). Зта попевка эта из мира скандирования, кричания, она наиболее часто встречается в наших материалах.

Музыкальный пример 3 строится аналогично предыдущему. Его специфика - в архаичном тритоновом амбитусе, переводящем наше восприятие « в мир магического окликания» [12, 125].

Ладовая организация формульного напева второго типа – ангемитонная форма квартового тетрахорда со специализированными мелодическими функциями каждого из трех тонов, составляющих в совокупности напев. Верхний тон является начальным, средний (вспомогательный) приходится на момент музыкального и словесного акцента, нижний (конечный) – основной устой.

Напев излагается одноголосно. Его структурообразующим фактором оказывается активное скандирование, призывная декламация, что роднит их с закличками ранне-весенней обрядности.

К этой же группе троицких календарных песен второго типа мы относим и речитации (в таком случае называем их песнями лишь условно). Это скорее ритмическое скандирование-выкрикивание со спадом голоса в конце строфы (точная нотная фиксация невозможна). При этом ощущается некий обобщенный звуковысотный рисунок, состоящий из чередования двух интонаций - узкой и более широкой. Вероятно, речитации представляют собой этап допесенного интонирования формульного напева второго типа.

Кроме того, в семицко-троицкой песенной обрядности Гуслицкого региона представлены напевы, которые мы условно назвали «периферийными» (имея в виду центром, основой - формульные напевы). Группа «периферийных» напевов характеризуется смешанными признаками: по функции они относятся к песням второго типа (обходным), а по музыкальным признакам – к песням первого типа (завивания/развивания берез). Песни этого типа представляют собой варианты фактурно-мелодического варьирования формульного напева первого типа

Так, напев из села Аринино (музыкальный пример 4) строится на варьировании музыкального звена, имеющего нисходящее секундово-терцовое строение. Для этого напева характерна смена устоя. Сначала интонирование ведется широко (в объеме ч.5), затем сужается (до ч.4). Заполняя вначале попевки квинтовый амбитус, исполнительница не сразу находит традиционный для обрядовых песен, родственных закличкам, квартовый амбитус, устойчиво приходит к нему лишь в пятой строфе. В результате нижний устой перемещается на вторую ступень и на ней закрепляется .

Тот же принцип варьирования музыкального звена представлен в музыкальном примере 5. Он интересен еще и тем, что происходит это под влиянием местного певческого стиля. Результат произошедшей трансформации напева ощущается в наличии мажорного наклонения мелодики и в ее гетерофонной фактуре. Подобные примеры записаны нами в дд. Аверкиево, Минино, Субботино, там, где существуют аутентичные ансамбли, поющие местные песни в многоголосном изложении.

Интересен вариант «периферийного» напева из д. Субботино, представляющий собой обрядовый хоровод, исполняемый в контексте обхода дворов. ^XVI В данном случае варьируется не отдельное звено, а вся мелострофа, оставаясь узнаваемой в восходящем скачке и последующем секундово-терцовом движении вниз (музыкальный пример 6).

Последняя группа троицких обходных песен – с заимствованными напевами, в которых происходит наложение традиционного текста на мелодию плясового характера, типа «Ах вы, сени» (Заимствование произошло, скорее всего, из кадрили). При этом исчезает, характерное для описываемых выше троицких напевов, фразовое соотношение текста и напева. В таком случае двустиховая строфа типа aabb строится в виде парапериодичности.

Попутно заметим, что подобные примеры «осовременивания» на уровне словесного текста встречаются редко. Существует определенная тенденция к сокращению количества композиционных мотивов и, прежде всего, исчезает мотив аграрной магии.

Что же касается организации звучащего материала в целом, в период от Семика до Троицы, то, в нашем случае, наиболее реально обоснование его трехчастной формы – типа aba, где а – напев первого типа, звучавший в течение более длительного ритуального времени (завивание/развивание берез совершалось, как минимум, в течение двух дней), b – напев второго типа, сопровождавший обход дворов и озвучивавший непродолжительное действие, происходившее утром на Семик или Троицу.

В целом, факторы, влияющие на организацию звучащего песенного материала семицко-троицкой обрядности Восточного Подмосковья представлены в сводной таблице 2.

В целом же, совокупность выявленных выше разновидностей троицких песен и сопутствующих им факторов, характеризуют как состояние семицко-троицкой традиции Восточного Подмосковья, так и процессы ее трансформации. Кроме того, на основании имеющихся фактов, можно предположить, что описанный нами троицкий обход дворов опирается на местную традицию бытовавшего здесь прежде весеннего обхода.

Таблица 2.
Факторы, характеризующие этнографический контекст бытования семицко-троцкой песенной обрядности Гуслицкого региона Московской области.

Примечания:

1. Байбурин А. Ритуал: свое и чужое //фольклор и этнография: Проблемы реконструкции фактов традиционной культуры. М.- Л., 1990.с.3
2. Зернова А.Б.»Материалы по сельскохозяйственной магии в Дмитровском крае.//»Советская этнография».1932. № 3.
3. Круглов Ю.К. Русские обрядовые песни: Учебное пособие. М.: Высш. школа, 1982.с.40
4. Кулагина А.В. Поэзия календарных и семейных праздников Москвы и Подмосковья. // Игры и праздники Московии. М.: ОДИ-International, 1998
5. Сахаров И.П. Сказания русского народа. М., ТЕРРА, 199715 с.305)
6. Сахаров И.П. Сказания русского народа, репринтное издание Спб, изд. А.С. Суворина, 1835.
7. Соколова В.К. Весенне-летние календарные обряды русских, украинцев и белоруссов. ХIХ - начало ХХ в. М.: "Наука", 1979
8. Фольклор Московской области: Календарный и детский фольклор / Сост. В. Сорокин М.: МОПИ, 1979, вып.1
9. Русское народное поэтическое творчество /Пособие для вузов. Под общей ред. Проф. П.Г. Богатырева. М.: 1954.
10. Новикова А.М., Пушкина С.И. Русские народные песни Московской области. Вып.1. М.: Изд. "Советский композитор", 1986
11. Пушкина С.И. Русские народные песни Московской области. Вып. 2 М.: "Советский композитор", 1988.
12. Чернышева Мария. Троицкий обряд. Народная музыка Восточного Подмосковья / Музыкальная академия, 1996, №2.
13. Детский фольклор. Частушки Серия «Фольклорные сокровища Московской земли» Т.4. /Вст. Статья, сост, коммент. (1 ч) Т.М. Ананичевой, Е.Г. Борониной, А. Н. Мартыновой, М. Ю. Новицкой, Е.А. Самоденловой. М.: «Наследие», 2001.
14. Даль Владимир. Толковый словарь живого великорусского языка: Т. 1-4: Т.2: И-О. М.: А/О Издательская группа «Прогресс», «Универс», 1994.
15. Рубцов Ф.А. Статьи по музыкальному фольклору. Л-М.: 1973.
16. Гилярова Н.Н. Весенние песни Пензенской области (от песни к празднику) // Музыка устной традиции: материалы международных научных конференций памяти А.В. Рудневой. Научные труды Московской государственной консерватории имени П.И. Чайковского. - Сборник 27. Москва, 1999.с. 292
17. Пашина О.А. Календарно-песенный цикл у восточных славян. М.: Государств. институт искусствознания, 1998, с.125.
18. Восточно-славянский фольклор: Слов. научн. и нар. терминологии /Редкол.: К.П. Кабашников (отв. ред.) и др. Мн.: Навука i тэхнiка, 1993.
19. Квитка К.В. Избранные труды. Т.1, М., 1991, с. 85.
20. Н.В. Леонова. О принципах словаря ритмических элементов восточнославянской обрядовой мелодики.// Сборник "Народная культура Сибири". Материалы VII научно-практического семинара сибирского регионального вузовского центра по фольклору. Омск, 1998. с. 23-26.

Сноски:

1. Вопросы семицко-троицкой обрядности Подмосковья упоминаются в работах А.Б. Зерновой [2] Ю.Г. Круглова [3] А.В. Кулагиной [4] И.П. Сахарова [5,6] В.К. Соколовой [7] В.Б. Сорокина [8)], В.И. Чичерова [9] Интересны троицкие песни и комментарии к ним в записях С.И. Пушкиной [10,11] Этномузыкологический аспект проблемы затронут в статье М.Б. Чернышевой [12] Записи последних лет представлены в публикации Е. Г. Борониной [13]
2. Методом сплошного обследования пройдено 187 населенных пункта пяти районов Восточного Подмосковья: Павлово-Посадского (дважды), Раменского (дважды), Щелковского (дважды), Орехово-Зуевского и Шатурского. Большая часть записей производилась на Троицу (дважды - в Семик), в ситуации реально исполняемого обряда.
3. "Из гусляков мы" не раз сообщали нам старожилы Орехово-Зуевского района. Примечательно, что жители прилегающих к нему районов также ощущают себя частью гуслицкого региона: "мы - "Заход", без "Захода" нет Гуслиц" сообщил нам В.Ф. Ситнов из Павлова-Посада.
4. К сожалению, рамки статьи не позволяют аргументировать многие из перечисленных явлений подробнее. Но мы можем констатировать наличие подобных сведений, хранящихся в этноархиве МПК № 12.
5. К.И. Урусова имеет по матери старообрядческие корни. В ее памяти хранятся подробности действа, еще исполняемого в этих местах перед войной. Запись выполнена Борониной Е.Г. в 1998 г. на Семик.
6. Полденка – небольшое ведро, в которое доили молоко дневной дойки, приходившейся на полуденное время.
7. Троицкая обрядность во многом схожа с семицкой. Ранее именно Семик был центральным звеном в заключительном этапе весенней обрядности , но с принятием христианства акцент переместился на Троицу. Таким образом, многие элементы семицкой обрядности перешли в троицкие.
8. "Хороводы на Троицу водили, но я не знаю какие. Мне мама рассказывала: они где-то ходили, водили хороводы меж деревнями. Определенные места были - широкие поля... Рядились - обязательно одна деревня в желтых платках, другая - в красных. Какое-то различие деревня имели и водили каждый свои хороводы - по отдельности. А потом уж плясали вместе ...(д. Коробовская).
9. В приведенном фрагменте обращает на себя внимание появление все той же песни на новом этапе – развивания березки
10. Существование подобного обряда в небольшом кругу деревень Орехово-Зуевского района отмечает Чернышева М.Б. [12, 118-130], упоминает Сорокин В.Б. [9, 29]. Нами же за последние шесть лет записано более тридцати подобных примеров и большая часть из них - в ситуации реально исполняемого троицкого, а дважды даже семицкого обрядов.
11. Ю.Г. Круглов отделяет песни первого типа от песен второго типа, соответственно относя первые к ритуальным, а вторые к заклинательным. Обосновывает он свое мнение, указывая на их "разное обрядовое назначение" [3, 40,]: "Ритуальные песни способствуют формированию ритуала... Функция заклинательных песен иная - продуцирующие и предохранительные действия"... По его мнению, отличаются они и некоторой особенностью художественных средств. Хотя те и другие имеют значительные сходства, благодаря своим формальным признакам.
12. Интересные сведения сообщает И.П. Сахаров [6, 305]. "В Тульской губернии семицкая береза называется кумою. В замосковских селениях мужчину с березкою в руке называют кумом, а девицу в венке кумою" В словаре В.И Даля .[14, 559] помещена информация о том, что "кумушка" в Вологодской области – "последний именинный сноп с поля" Соотнеся это с нашим материалом, можно предположить, что весенняя "семицкая кума" и осенняя дожиночная маркируют крайние периоды вегетации злаков и напрямую связаны с культом растительности.
13. "Кумление забылась раньше, чем завивание, ... но еще в конце XIX в. кумились во многих местах, где завивали березки. Можно думать, что оба эти действа составляли один обряд " [7, 197].
14. Явно прослеживается параллель с зимней обрядностью - колядками, таусенями и др (см. текст музыкального примера 3) ". Можно провести множество аналогий на различном уровне, которые в совокупности позволяют предположить, что в Подмосковье могла существовать местная разновидность волочебного обхода, исполняемого весной как воспоминания о древнем праздновании Нового года, совпадавшем с весенним равноденствием.
15. Назвать группу участников троицкого обхода дворов, вероятно, можно как ходоками, так и славельщиками, на основании того факта, что само совершаемое действо они называют "ходить с "кумушкой" (чаще) или "славить "кумушку".
16. Большакова Л.С (1923 г.р.), хранительница певческой традиции из д. Субботино, описывает вариант такого хоровода: "Собирались девки в основном и к каждому дому подходили. Стоит в середине парень, держит "кумушку", а другие все яичко в платочек носовой завертывали. Вот промеж пальцев яичко, а тут концы платочка. Хозяйка яичка держит яичко, а соседка берет за платочек и кругом ходят... (пример 5). Вот девчата погремят колокольчиком и подавали, кто яичко, кто денег... Вся компания, которая ходит по улице, корзинку носили и устраивали пир". Хореография второго хоровода, записанного в этой же деревне, отличается от первого тем, что вокруг березки ходили две девушки, а остальные стояли кругом. Все также переходили от дома к дому и собирали угощение. Местные жители называют совершаемое ими действо –"водить "кумушку". В названии просматривается аналогия с существующими весенними локальными обрядовыми комплексами: вождение "куста" (бел), вождение "тополя" (укр).