А.Б. Пронин,
научный сотрудник Егорьевского
историко-художественного музея.

В ТРУДАХ П.П. ЕФИМЕНКО.

Мещера - одно из самых загадочных древнефинских племён. Во второй половине 1 – начале 2 тыс.л. оно обитало в междуречье Оки и Клязьмы, западнее муромы. Более точные "границы распространения культуры мещеры при неисследованности края трудно определить" /Монгайт А.Л. Рязанская земля- М.,1961.,с. 118/. Крайнее место на западе, где обнаружен фрагмент мещерского украшения - бассейн Пехорки, левого притока Москвы-реки, близ столицы /Недошивина Н.Г. Акатовский курганный могильник 11-12 вв. в Подмосковье. -В кн.Экспедиции Гос.Историч.музея. М.,1969 с.221-222/. Находка аналогичного облика зафиксирована под Ногинском /Археологическая карта России. Мос.обл.,ч.3, М.,1996, с.13; Финно-угры и балты в эпоху средневековья. М.,1987,с.92/. То, что в Богородском у. ещё в период русского средневековья помимо мери островком держалась и мещера, утверждал М.К.Любавский в работе "Образование основной государственной территории великорусской народности: Заселение и образование Центра", с.10 /Л.1929г./. Он основывался на актах 14-15вв., называвших деревню Мещеру на р. Осеченке, правом притоке Мерьской. Мелкий поселок сельского типа с подобным названием существует по сей день близ ж/д платформы Шевлягино. Т.е. можно достаточно уверенно сказать, что и в Гуслице, хотя бы в дорусский период, обитала не только меря, но и мещера.

Материалы памятников названого племени, в той или иной степени, нередко затрагивают исследователи древностей Поволжья. Одним из таких исследователей в первой половине 20в. был П.П. Ефименко.

Пётр Петрович Ефименко/1884-1969/ - потомственный этно- и археолог. Проводил изыскания на Оке, Волге, Дону. Впоследствии возглавлял Институт археологии АН Украины. Кроме основной своей специализации, палеолита, изучал и более поздние памятники.

В 1920-22гг.,как один из руководителей этнологического отделения Российской академии истории материальной культуры, П.П. Ефименко обследовал рязанские могильники железного века, обращавшие на себя внимание археологов ещё с 1890-х гг. Личные наблюдения и собранные материалы, изучение дневников раскопок, обзоров и характеристик, статей и капитальных трудов своих предшественников, дальнейшие занятия на•музейном материале... Всё завершилось опубликованием в Материалах по этнографии России /т.3, в.1/ работы "Рязанские могильники. Опыт культурно-стратиграфического анализа могильников массового типа" /Л.,1926г./.

С первой же строчки П.П. Ефименко рисует этническую карту среднего и нижнего Поочья в раннюю пору русской истории. Учёный ссылался на начальную летопись, отмечавшую, что передовые отряды расселяющегося славянства к востоку от верхнего течения Оки столкнулись с сплошными поселениями финнов. "Эти поселения начинались прежде всего областью мещеры, предков современных мещеряков, племени, обитавшем в те времена в лесистой низине, к северу от Оки, в так называемой, мещерской низменности..."/с.59/. За нею шла область муромы, далее поселения черемис и мордвы. Позже этнографический облик Оки значительно изменяется притоком славян. "Мещера подвергается процессу обрусения...или всё далее оттесняется в глушь мещерских лесов и удерживается на Оке еще несколько столетий только в восточной части области, за Касимовым"/там же/.

Таким образом, П.П. Ефименко безоговорочно "признал" мешеру летописным финским племенем. Название низменности рассматривалось как производное от одноимённого этнонима.

Интересно, что в это же время коллега П.П. Ефименко по этнологическому отделению, В.А. Куфтин выпустил свою .книгу "Материальная культура русской мещеры" /М.,1926г./, где данный этноним представлен всего-то названием местного русского населения и производным от топонима.

На наш же взгляд, по ходу написанного П.П. Ефименко желательно немного уточнить.

1. Вероятно, как самое западное окско-финское племя, мещера, действительно была ближайшим соседом верхнеокских славян, т.е. вятичей. Но вряд ли в данном контексте оправдана ссылка именно на начальную летопись. "Ранние летописцы совершенно не упоминают мещеру" /Монгайт А.Л. Ук.соч.,с.117/. Лишь "в поздних редакциях слово "мещера" вводится в старый текст "Повести временных лет" /там же/. В этом-то -одна из главных загадок и причина спора /иногда возникающего и в наши дни/ "за" и "против" мещеры.

2.Земли окских финнов заселяли славяне не только с верхней Оки. "...Одновременно с колонизацией вятичами Средней Оки происходила колонизация кривичами, продвигавшимися несколько иным путём - с северо-запада..." /Монгайт А.Л. Ук.соч.,с.122/. Не только земли мери и муромы, но и мещеры колонизовали в основном кривичи, а не вятичи /там же/. "...Вятичская колонизация не шла по Оке дальше Старой Рязани и не переходила на левый берег Оки - на ту часть Рязанской земли, которую мы называем Мещерской стороной"/там же,с.130/.

З. В решении вопроса об этнопреемственности мещеряков от мещеры требуется больше осторожности, т.к."позже следы этого этнонима фиксируются в названии рязанских, пензенских, симбирских мещеряков или мишарей - этнической группы татар" /Агеева Р.А. Страны и народы: происхождение названий.М.,1990,с.65/.

Всё-таки несмотря на некоторые неточности и ошибки /очевидными они порой становились лишь впоследствии, благодаря дальнейшему развитию науки/, как оценивал позднее крупный, специалист по финно-уграм А.П. Смирнов /см.его работу "Очерки древней и средневековой истории народов Среднего Поволжья и Прикамья" в Материалах и исследованиях по археологии СССР, №28.,1952г.,с.113,114/, исследование П.П. Ефименко было более тщательным и точным, чем у его предшественников.

Подробно разобрав и систематизировав содержимое ряда приокских могильников, П.П. Ефименко выделил, как общефинские черты, так и характерные только определённым, территориально замкнутым районам. Последние, по мнению учёного, "естественно рассматривать… как памятники обособленного, племенного быта"/с.60/.

Другие специалисты и ранее уже выделяли в особые группы или типы по характеру инвентаря приокские памятники. И эти группы, как уже тогда представлялось, знаменовали и особые культуры, соответствовавшие тому или иному финскому, или во всяком случае инородческому племени дославянской поры /см.например, Городцов В.А. Бытовая археология. Курс лекций. М.,1910 или Гольмстен В.В. Хронологическое значение эволюции древних форм. Самара,1923/. Но у П.П. Ефименко археологическая, как и отмеченная выше, этническая, карта получилась более целостной и наглядной. Естественно, что и мещера заняла на этой карте своё место.

Среди выделенных этнографических групп, северно-окской /Муромской/, южно-окской /тамбовской или мордовской/, датированных учёным сер.7-сер.11вв.и ещё более ранней, рязанско-окской, "особняком стоит группа Мещерских могильников, правда и относящихся ,в общем, к более позднему времени. Эта культура хорошо представлена в находках у с.Жабок…, известных ещё Аспелину; затем мы имеем её в Заколпском могильнике... и в ряде курганных кладбищ, идущих от эпохи обрусения мещерских посёлков" /с.61/. К таковым кладбищам П.П. Ефименко относил курганы касимовские и коломенские. .

Названые учёным могильники были обнаружены в последней трети 19в. В Жабках, близ Егорьевска, сначала в 1870-71 гг.выпахали клад бронзовых украшений. Часть их вскоре издал Финский археолог Иохан Аспелин в 3 томе "Атласа финно-угорских древностей" /Гельсингфорс, 1878, с.180,195,196/.В 1891г., там же, в Жабках, нашли погребение с аналогичными украшениями. Прибывший из Петербурга по поручению Археологической комиссии к месту находки А.А.Спицын провёл в 1893г. основательные раскопки /Отчёт Археологической комиссии за 1893г. СПб, 1895,с.31,32/. Этот специалист стал едва ли не первым археологом, который на основе анализа полученных материалов пришёл к выводу, что мещера - это историческая реальность, а не выдумка поздних летописцев /см, например, его работу "Обозрение некоторых губерний и областей России в археологическом отношении". - В кн. Записки Русского археологического общества,т.11,вып.1-2,кн.4,СПб,1899,с.238/.

Касимовские и коломенские курганы исследовались в 1876-77гг. Могильник у с.3аколпье,близ Гусь-Хрустального, открыли в 1897 г., обследовали в 1899 и 1905гг.

Незадолго до опубликования "Рязанских могильников", в сент.1924г. раскапывали ещё один памятник мещеры у с.Пустоша, за современной Шатурой /см.Иванов А. Пустошенский могильник, - в Трудах Владимирского обл. музея,1925/. Видимо, П.П. Ефименко на тот момент не располагал необходимой информацией и не упомянул об очередной находке.

К сожалению, учёный подробно не разбирал инвентарь мещерских могильников, ограничившись лишь констатированием особенности данной группы. Детальное же её исследование не входило в круг задач автора "Рязанских могильников". Вероятно поэтому П.П. Ефименко уклонился и от попыток более точной датировки мещерских памятников. Но, с другой стороны, это уже давным-давно сделал А.А. Спицын: Жабки - 11-12вв., 3аколпье и касимовские курганы - 12в. и "может быть позже" /Спицын А.А. Ук.соч., с.235-238/. Лишь предварительная датировка коломенских курганов "приблизительно 10в." /Отчёт Археологической комиссии за 1893г.,с.32/ в дальнейшем требовала "омоложения". Остальные же даты и в современной науке существенно не пересматриваются /см. Рябинин К.А. Мещера. - В кн. Финно-угры Поволжья и Приуралья в средние века. Ижевск,1999,с.84/. Показательно, что их не оспаривал и Б.А. Куфтин /см.Ук.соч.,с.14,87/. Вряд ли и П.П. Ефименко имел на этот счёт какое-то особое мнение.

В любом случае, "Рязанские могильники" явили собой качественный образец анализа массовых погребений. При желании им можно с успехом пользоваться, исследуя аналогичные памятники, включая, разумеется, и в Мещерском крае.

В свою очередь, П.П. Ефименко и впредь возвращался к теме финских древностей Оки, опять-таки затрагивая и мещеру.

В 1937г. в свет вышла новая работа учёного - "К истории Западного Поволжья в первом тысячелетии н.э. по археологическим источникам", опубликованная в журнале "Советская археология", №2.

В большой статье автор не только подытожил накопленный к тому времени фактический материал, но и в очередной раз поделился опытом исторического анализа. Особое место уделялось выявлению основных черт хозяйственного и общественного уклада окских племён.

Причислив население, оставившее рязанские могильники, к народностям, в жизни которых пастушество играло заметную роль, П.П. Ефименко обратился непосредственно к культурам междуречья Оки и Клязьмы.

Большинство могильников здесь разбросано далеко в стороне от Оки в глубине лесов, на мелких речках, иногда в верховьях лесных оврагов. "...Эти могильники свидетельствуют о прочном освоении лесных пространств края населением, пришедшим сюда, очевидно, уже с иными хозяйственными целями...и/с.54/.

В пределах междуречья П.П. Ефименко выделяет две группы памятников. Они различаются, и типами набора украшений, свидетельствующего о стойких территориально-племенных "модах", и хозяйственными целями, и ландшафтами.

Муромские памятники занимают возвышенную часть междуречья на сухих местах, с лёгкими супесчаными почвами, наиболее пригодными для подсечно-пашенного земледелия. И уже очень скоро, в 11в. беднеет инвентарь могильников, становясь похожим на содержимое "русских" курганов. "Языческие" кладбища оставляются населением, переходящим к погребениям в курганах и на погостах.

Всё это, по мнению учёного, и отражает процесс обрусения и закрепощения ранее свободного общинника. "Однако здесь же рядом, всего в 40-50км от Мурома, на болотистых низменностях мещерской стороны, население ещё очень долго, не менее 2-3 столетий, сохраняет черты племенной самобытности, как это показывают могильники типа Жабок, Заколпья и др." /с.55/.

П.П. Ефименко, не отвечая сам, как бы вплотную подводит читателя к ответу на вопрос о причине затянувшейся этнической самобытности мещеры.

Данное племя, в отличие от муромы, обитало на землях наименее пригодных для сельского хозяйства, а значит и наименее привлекательных для славян, и, соответственно, для русской светской и духовной Феодальной знати.

Ну, а каковы же в таком случае основные занятия мещеры?

На этот вопрос, не только при жизни П.П. Ефименко, но и сейчас отвечать можно лишь умозрительно. Существенное отличие мещерских могильников "...от погребальных памятников других волжско-финских племен, как полное отсутствие в них орудий труда и редкость находок бытовых предметов" /Рябинин Е.А. Ук.,соч.,с.85/. Однако, некоторую на этот счёт информацию к размышлению в статье П.П. Ефименко отыскать можно.

Упоминая о культуре дьяковцев как предшественнице рязанских могильников, учёный перечислил и занятия её племён: рыболовство, охота, разведение домашних животных /лошадей, коров, свиней, мелкого рогатого скота/ и примитивное земледелие. Памятники дьяковцев известны не только на Оке, но "...они идут и в глубь края и часто встречаются на мелких лесных реках" /с.47/.

О степени воздействия дьяковских традиций на формирование культуры мещеры размышляют специалисты и в наше время /Рябинин Е.А. Ук,, соч. ,с.86/. П.П. Ефименко и его коллеги в первой половине 20в. только начинали приподнимать завесу над подобными тайнами. Они засвидетельствовали археологический факт существования особого финского племени, определились с количеством памятников и их общим местом в системе прочих древностей финского Поочья. Выполненное в этом направлении конкретно П.П. Ефименко было наиболее оценено и востребовано последующими поколениями учёных.