ЖИТИЕ СВЯЩЕННИКА–СТАРООБРЯДЦА ПЕТРА ПРОНИНА

Местечко Дулево, расположенное близ деревни Ликино, образовалось в 1832 году в связи с пуском Дулевского фарфорового завода, основанного Терентием Яковлевичем Кузнецовым. Рабочие, набранные в Гжели, в соседних деревнях Язвищи, Короткая, Дуброво и других, в первое время спали непосредственно в производственных корпусах. Потом рядом с заводом хозяин построил гусляцкие спальни, им более ста лет, они существуют и поныне. Их назвали гусляцкими спальнями потому, что рабочие, многие из которых и были старообрядцами, приходили сюда на ночлег.

Причт старообрядческого храма Покрова Божией Матери, фото 1910-1914 гг. (слева направо): диакон Петр Селянович Михеев, священник о. Петр (Пронин Петр Павлович), стихарный Фрол Нефедович Ромадин

Своего храма в Дулеве не было, и православные ходили молиться в село Гора, что в пяти верстах от Дулева. Старообрядцы совершали обряды в имевшейся на заводе хозяйской моленной. Когда в селе Гора построили кирпичный храм, деревянное здание прежней церкви разобрали и перевезли в Дулево. Землю под нее выделил хозяин завода, он же, будучи старообрядцем, помог деньгами на сооружение храма. 8 мая 1887 года архиепископ Владимирский Феогност освятил однопрестольный храм во имя Апостола и Евангелиста Иоанна Богослова. В 1897 году прихожанами храма были 521 мужчина и 410 женщин. В то время на заводе работало 1400 человек. Старообрядцы молились в заводской моленной.

Велась подготовка к строительству церкви для прихожан-старообрядцев. «Владимирские епархиальные ведомости» № 40 от 4 октября 1908 года сообщали: «В селе Дулево Покровского уезда 21 сентября с большой торжественностью, при громадном стечении глаголемых старообрядцев, было совершено освящение места воздвигаемого здесь на средства фабриканта Кузнецова старообрядческого храма. Освящение совершил специально прибывший для этого из Москвы старообрядческий архиепископ Иоанн /Картушин/. В служении с Картушиным принимали участие, кроме местного старообрядческого священника Антония Власова, пять других, прибывших из Москвы с двумя протодиаконами из старообрядцев».

Церковь стояла на месте нынешнего памятника Ленину. Она была деревянной, пятиглавой, проект составил архитектор Н.А. Тютюнов. Ее украшал фаянсовоэмалевый иконостас, сделанный на фаянсовом заводе Кузнецова в Конакове. Церковь закрыли в 1930 году. Местный житель Иоанн Григорьевич Сергеев, певчий, член церковного совета, сумел сохранить часть редкого иконостаса. В девяностые годы, после смерти дочери певчего Галины Ивановны, фрагменты иконостаса обнаружили, они находятся теперь в Орехово-Зуевском городском историко–краеведческом музее.

Многие годы в старообрядческой церкви служил отец Петр Пронин. О нем мне рассказал его сын Евсей Петрович Пронин. Было это в 1997 году, Евсею Петровичу было 95 лет, но он не жаловался на память.

Мы встретились около дома Евсея Петровича, где в погожие дни он прогуливался. Потом мы долго беседовали у него дома.

Семья Прониных (в центе - о. Петр, фото 1910 год).

Перед рассказом Евсей Петрович принес старинный альбом и показал фотографию 1910 года. На снимке – семья Прониных. Слева в поддевке – дед Павел Федорович, в центре – отец Петр, высокий, бородатый, с длинными волосами на прямой пробор, его жена Евдокия Ивановна и дети – Харлампий, Димитрий, Даниил, Евсей. Евсею было тогда восемь лет, на снимке он справа. Нет на фотографии сестры Евдокии, она была в это время на работе.

«Вот такое наше семейство было в начале века,» - сказал Евсей Петрович и рассказал о своем дедушке и отце.

«…Дед наш Павел Федорович был грамотен, служил десятником на строительстве укреплений в Кронштадте. К моему рождению он крестьянствовал в старообрядческой деревне Беливо, недалеко от Дулева. В деревне имелась старообрядческая школа крюкового пения, здесь переписывали книги для старинного пения. В Беливе у нас был свой дом, держали корову, овец, поросенка, кур. Лошади не имели, нанимали для обработки земли пахаря. Хозяйка в доме – бабушка, она держала всех в строгости и честности. Отец вел хозяйство и работал в Орехове ткачом на фабрике Морозова. Теперь даже представить трудно, как он добирался до Орехова, до которого более 20 верст. Возможно, часто там ночевал.

У отца был хороший и сильный голос – бас. Он пел в церковном хоре и читал «Апостол». Отец – истинный старообрядец. В доме у нас имелась библиотека из церковных книг, в детскую память запала книга под названием «Кормчая». Учился отец мало, но в вопросах веры был начитан и эрудирован. Проводил беседы о «древнем благочестии» и участвовал в «беседах» - диспутах старообрядцев с никонианцами. В них спорили об истинной вере приезжие миссионеры из Москвы и знаменитые гуслицкие книжники и начетчики.

Во время одной из последних встреч 2006 г (Коновалов А.Д., Карякин Ю.А.)

Прослышал о нашем отце Арсений Иванович Морозов, Богородско–Глуховской мануфактуры. Знаток церковной живописи и икон, фабрикант пел на клиросе и создал в Богородске церковный хор, который называли Морозовским. Хор пел по крюкам, в стиле старинного знаменного пения (по Далю – столповое или знаменное пение, заключенное между двумя звуками одного из осьми церковных гласов ). Морозовский хор выступал в лучших концертных залах Москвы и Петербурга. Морозов пригласил нашего отца в свой хор».

Потом крестьянина Богородского уезда Пронина Петра Павловича 5 октября 1906 года рукоположили в диаконы. По этому поводу в Постановлении собрания Богородской старообрядческой общины в г. Богородске, состоявшегося 6 апреля 1907 года и созванного учредителями общины сказано: «Собрание постановило: иметь при общине диакона /штатного/…Петра Павловича Пронина, 33-х лет, рукоположенного в этот сан архиепископом Иоанном Московским 1906 г. октября 5 дня» /Альманах «Богородский край» № 3, 1996 г., стр. 10. /. Отец Петр в это время служил в деревне Заволенье.

Семья переехала в Богородск, где получили квартиру, и несколько лет жили там. По воспоминанию Евсея Петровича, отец однажды пришел домой расстроенным и очень плакал. Говорил, что хотят рукоположить в священники, а он не желает этого. Он любит петь, и очень доволен, выступая в знаменитом на всю Россию Морозовском хоре. Морозов же был озабочен тем, что в большей старообрядческой округе мало священников. Но все иереи были в руках у фабриканта, и пришлось подчиниться. Отца Петра Пронина рукоположили в священники и вскоре послали служить в деревню Беливо, где не было священника.

«Мы переехали в наш крестьянский дом. Хорошо помню, что в задней половине его стоял ткацкий деревянный стан, на нем ткали сарпинку – полосатый или клетчатый бумажный холст. Отец служил в деревенском храме, приглашали его и в Дулево. Там в первое время не было храма, службы проходили в моленной – в небольшом двухэтажном здании в заводском дворе. В Беливе прожили недолго и переехали в Дулево. Там я пошел в школу.

Хорошо помню, что до школы ходил молиться в моленную, в хозяйский дом Матвея Сидоровича Кузнецова. Потом построили старообрядческую церковь во имя Покрова Пресвятыя Богородицы. Она стояла напротив фарфорового завода, была деревянной, и украшал ее дивной работы фаянсовый иконостас, сверкающий золотом. Новую церковь освятили примерно в 1909 году.

Жили мы тогда на территории завода. Наш дом находился около склада готовых изделий, его называли амбаром, рядом – конюшня, в ней стояли рабочие и хозяйские лошади. Последних посылали на станцию Дрезна, куда хозяин приезжал по железной дороге из Москвы, где жил.

Долгое время старообрядчество преследовалось в России. Лишь высочайшими указами царя, данными 17 апреля 1905 года и 17 октября 1905 года, старообрядцам было даровано право свободного исповедания их веры и отправления их религиозных обрядов. Но еще долгое время старообрядцев называли злыми раскольниками, гонителями православной церкви, упрекали, что они совращают православных людей, завлекая в лоно своей церкви.

Отец рассказал, как он чуть было не попал под суд. К нему обратились супруги Стрельцовы с просьбой перевести их в старообрядчество.

1 июня 1911 года к старообрядческому священнику храма Покрова Пресвятыя Богородицы при Покровской старообрядческой общине в селе Дулево с заявлением обратился крестьянин Московской губернии, Покровского уезда, Ильинской волости, деревни Немчуриной Иван Петров Стрельцов, живущий в д. Ликино, Покровского уезда, при фабрике А.В. Смирнова. В заявлении он писал: «Убедившись в правоте старообрядческой церкви, приемлющей священство Белокриницкой иерархии, я, по чистоте души своей совести и добровольному желанию решил войти в ея общение, и поэтому, на основании Высочайшего Указа 17 апреля и Манифеста 17 октября 1905 года, покорнейше прошу совершить надо мной по установленному чину присоединение и выдать мне в этом надлежащее удостоверение».

Отец Петр уважил добровольную просьбу. Через некоторое время против отца Петра Пронина возбудили уголовное дело, обвинив его в совращении супругов Стрельцовых с целью перехода в старообрядческую веру. Столь серьезное обвинение заставило отца Петра обратиться в Москве в коллегию адвокатов и нанять дорогого защитника. Суд состоялся и установил, что администрация Ликинской мануфактуры Смирнова приняла на работу Стрельцовых, обусловив их прием обращением с жалобой в суд. Было оглашено письмо Владимирского архиепископа, который настоятельно просил привлечь старообрядческого священника к ответственности. Суд оправдал Петра Пронина.

Когда началась первая мировая война, старообрядцы молились за победу российского воинства. Журнал «Церковь» №1 от 1914 года сообщал: «Деревня Дулево Владимирской губернии. В храме Покровской общины при фабрике Товарищества М.С. Кузнецова 26 сентября, после божественной литургии, при многочисленном стечении молящихся, был совершен канон-молебен о даровании победы на враги Государю императору и доблестному российскому воинству. По окончании молебна диаконом П. Михеевым было провозглашено «царское» и воинству многолетие. После обычного начала священником отцом П. Прониным сказано пространное слово по поводу войны».

После революции нас выселили из дома в заводском дворе, и мы поселились на окраине Дулева. В 1930 году старообрядческую церковь закрыли, отец стал служить в церкви деревни Слободищи. Ему дали там дом, в котором он жил с мамой. У меня была своя семья, и мы построились в Дулеве.

Это случилось в 1937 году. У нас в конторе Дулевского фарфорового завода арестовали нескольких счетных работников – братьев Щенниковых, Паукова, Машонкина. Приходим утром на службу, а их нет. Брали, как правило, ночами. Григорий Абрамович Машонкин был живописец, расписывал посуду и мечтал попасть в контору. Учился на разных курсах, проявил способности, и его перевели в контору. Тихий, мирный человек, политикой не увлекался. Мечтал о своем доме, построился. Только переехали – и его взяли.

Тяжелое было время. Иду как-то утром, а навстречу мама, вся в слезах. Пришли ночью и взяли отца. У него болела нога, он с трудом ходил, ему было 65 лет. Но кому было дело до старого священника. Мама горько плакала, а я думал, почему отец не послушался совета своих детей: мы уговаривали его оставить службу в церкви. Он не соглашался. Отец сгинул в лагерях. После смерти Сталина пришли документы о его реабилитации.

Когда отца арестовали, ждал, что придут и за мной, но Бог миловал. Нас, детей репрессированного служителя культа, не преследовали. Во всех анкетах я сообщал, что отец арестован, но никакого нажима не ощущал.

Когда грянула война, дети невинно погибшего старообрядческого священника отправились на фронт. Воевали за Родину, на которую напал жестокий враг. Воевали как миллионы людей, затаив обиды за невинно погибших. Воевали как многие, потерявшие раскулаченных отцов и матерей, бывших священников, детей состоятельных сословий. Воевали за Родину, за свою землю, за свои обычаи и порядки, воевали, ибо шла война народная, священная война».

Евсей Петрович прожил долгую жизнь, он умер в марте 2000 года, на 98-м году жизни.