Каретникова Лидия Дмитриевна ПЕЧЬ-КРАСА – В ДОМЕ ЧУДЕСА О духовой печи ( в обиходе русской печи ) в МСЭ сказано, что это «устройство, в котором в результате горения выделяется тепло для отопления и для варки пищи». Очень немного! Вспоминается, как в русских избах в деревнях смотрели на это «устройство», как использовали его неограниченные возможности во благо семьи, как оно радовало глаз. «Печь нам – мать родная», - говорил русский народ испокон веков. В разных уголках России русские печи были очень разнообразны, но их основу составляли выверенные веками размер и принцип кладки. Обычно её клали в углу напротив «красного угла», где стояли иконы и горели лампады и ухаживали за ней, как за зеницей ока. Она была всегда на виду, и от неё зависели уют и красота жилища. Еще с детства я помню, печки не расписывали, не делали их яркими, их белили. Белили обязательно к празднику Пасхи, разводя побелку на молоке, чтобы побелка не пачкала. Печка у хорошей хозяйки выглядела, как невеста. У поэта Николая Дмитриева есть такая строчка «…Видел, как печка от первого снега лучилась…» Действительно, печки в избах светились. Хочется вспомнить много специальных слов, связанных с печкой. К великому сожалению, эти слова и их значение стали забываться, а ведь пословица говорит: « Не теряй старь – она новизну держит». Печь располагалась на подпечье . Устье печки (вход) закрывала заслонка с ручкой. Непосредственно перед устьем печки был шесток. Иногда его называли шосток. За чистотой шостка хозяйка следила особо. После того, как печь была протоплена, его подметали помелом, а потом большим ёршиком. В углу на шостке непременно стоял угольник ( в современном понимании – ведро из кровельной стали) с плотно закрывающейся крышкой. Туда выгребали красные угли из печки и плотно закрывали, чтобы они не прогорели. Их использовали, когда ставили самовар углями ( к завтраку ) и вечером ( к ужину ) холодными углями, разжигая их берестой или тонко нащипанной лучиной, ставили на самовар трубу и втыкали в печную отдушину, которая соединялась с дымоходом, чтобы была тяга. Эту отдушину называли душник. У душника была заглушка. В праздники нагребали целый угольник, так как самовар ставили несколько раз для гостей, в остальные дни распивать чаи было некогда. Часто вместо чая вечером пили чашку – две молока. Во время варки пищи на шосток ставили чугунки, вынимая их из печки ухватом. Дрова помешивали кочергой. На шостке проверяли готовность пищи, добавляли в чугунки разные специи и травы. Сюда же их выдвигали в конце варки с пылу – жару перед тем, как подать на стол. Пища, приготовленная к обеду, стояла в печке до обеда, к ужину – до ужина. Её никогда не разгревали, она была всегда горячей или теплой. Под шостком находились один или два подшёстка. Это довольно просторные прямоугольные открытые отверстия для хранения чугунков, горшков, бересты, лучины, разных по размеру ершиков, катка – приспособления, с помощью которого выдвигали из печи большие одно – двухведренные чугуны с горячей водой или щелоком для стирки, мытья и других нужд. Щелок делали просто: клали в чугун просеянную через сито золу, заливали водой и кипятили в печке. Эта вода была удивительно мягкой и мыльной. Там же лежали и другие нужные хозяйке вещи, например, большая черная тряпка, которую использовали, чтобы поддержать или поднять тяжелые чугуны, когда их снимали с шостка и ставили на лавки. Эта тряпка называлась странно: потымашка. В самой печке были своды и под – площадка, где сжигали дрова и куда ставили чугуны. Каждая хозяйка знала, где самое горячее место на поду. На поду варили пищу, пекли хлебы, лепёшки, блины. Под был очень ровный, чтобы не задевала печная посуда за стыки кирпичей и выступы. Правый и левый углы за устьем печки на поду назывались порсок. Когда печь протапливалась, сюда кочергой сгребали оставшиеся красные угли, чтобы в печке долго сохранялись жар и тепло. При этом следили, чтобы не остались головешки (не до конца сгоревшие поленья ) и чтобы угли уже не горели пламенем, иначе при закрытой трубе можно было угореть. После того, как хозяйка всё проверила, поставила все чугунки в печку, закрыла заслонку, закрывала трубу. Для закрытия или открытия трубы над шостком выше была небольшая дверка из металла. Эту дверку открывали, вставляли в устроенную там рамку первую крышку, которую у нас называли блинком и накрывали ещё одной крышкой, которая называлась колпаком, затем закрывали дверцу. Эту дверку иногда оставляли открытой, чтобы проветрить кухню, тогда душный воздух уходил через трубу. Два слова об ухватах и кочергах. Каждую субботу, когда мыли дощатые некрашеные полы с деревенские полы с речным песком и голиком ( веником из одних прутьев ), ухваты и кочерги также драили речным песком, промывало, чтобы они были чистыми, светлыми. Ах, русская печка!.. Только при воспоминании о ней на душе становится тепло. Как приятно было надеть вынутые из печурок теплые варежки, носки, снятые с печки теплые валенки. Как я любила смотреть, как топит печку мама, как ловко у неё всё получается! Как я любила сама топить печку, приезжая в отпуск в нашу деревеньку , когда уже не стало мамы. Можно бесконечно писать о том, как завораживал огонь, как пощелкивали в печи угольки, как подрумянивались в печке пироги, как уютно было полежать на ней вечером, погреться, полечиться от неё, вспоминать, как мама рассказывала зимой вечером на печке сказки или какие – то интересные истории своей внучке – моей дочке, а я рассказывала своим детям о том, как наши родители, наши бабушки и дедушки парились и мылись в печке, как лечили с помощью печки разные болезни, про приметы и гадания, связанные с русской печкой. Но это уже другая история.
|