Пименов Геннадий Савельевич краевед, Ильинский Погост

ДЕРЕВНЯ СТАРОВО. С ОКРУГОЙ.

Так спасибо тебе,
Что была ты и есть
Колыбелью крестьянской души.
Ты с росой луговой
И с дымком над трубой
Уходить от меня не спеши…

     Деревня Старово, как и многие окружные деревни, возникла рядом с погостом святого Илии, ныне больше известный как Ильинский, местом и центром общения населения. Погосты были и территориальной единицей деления и управления, и центром меновой торговли, куда приходили и приезжали за самым необходимым. И первым товаром здесь были хлеб и соль.
     Старово расположено на Егорьевском моренном  выступе, южная часть которого представляет собой всхолмленную равнину. В распадках между холмами - многочисленные ручьи и речки, от которых сегодня, увы, осталась лишь одна растительность, как правило, растущая по их берегам. На одной из таких речушек - имя ей Околица - и возникла деревня Старово, вплотную примыкающая к деревне Сенькино. Речка Околица берёт начало в полутора километрах от деревни, из когда-то огромного болотного массива, протянувшегося на десятки верст на юго-запад. В переписных книгах болото значится как «чисть», наверное, за неимением лесной растительности, записано оно и как Кудринское. Но нашему поколению достались лишь фрагменты этого болота. Пожары лета 2010 года уничтожили последнее место, где ещё можно было собрать клюквы, встретить куртинку (прим. ред.: по В.И. Далю – участок, островок, отдельная часть) голубики, кустики багульника.
     В тридцатые годы по краю названного болота прошла железная дорога, соединившая Ильинский погост с г. Воскресенском. Дорога перерезала все ручьи и речушки, нарушив гидрорежим местности. Бетонное кольцо, входившее в ведомство Московского округа ПВО, перерезало местность в поперечном направлении. Вставленные на месте пересечения потоков с дорогой бетонные трубы, давно затянуло растительностью. Сначала это считалось за благо, сегодняшнее лето показало беду.

Разлив речки Околицы

     Люди тянулись к воде, к лесу, пашне, чтобы всё было под рукой. И деревня Старово протянулась по правому берегу речушки Околицы с севера на юг, просто в два порядка дворов. Деревня почему-то поставлена поперёк склона холма, тогда как в рядом расположенной деревне Сенькино все концы слободки, а их четыре, расположены вдоль склонов, т.е. сверху вниз или снизу вверх.  «Земля скудна, пещана, хлеб родится средственный, лес дровяной», - так записано про нашу округу в Экономических примечаниях при Генеральном межевании. Деревню в поперечном направлении пересекают четыре ручья, вернее пересекали. Сейчас они чуть оживают при таянии снега. Самый крупный и первый от въезда в деревню со стороны Ильинского погоста (на сегодня главный въезд) ручей, который отделял, служил границей деревень Сенькино и Старово. Сегодня они практически слились в одно целое, названия разные. Хотя первая запись о деревнях носит одно название. При переписи 1631-33 годов про них сказано так: «д. Сенькино на р. Околице, а в ней Сенка Яковлев, Родка Фёдоров, Никифорко Семёнов, во дворе бобыль Лукьянко Фёдоров, да два места дворовых, а деревня, что был починок Сенка – Старое, а в ней крестьян Гришка Перфильев, Лукьянка Трофимов, да три места дворовых».
     «В живущем  четверть и пол-трети «выти», а в пусте две выти без четверти», - эта запись говорит об оброке, которую крестьяне платили за аренду земли.  «Выть»  примерно равнялась 19 четвертям – надел земли на восемь душ. Четверть - полдесятины, или 0,5 га. Пол-трети   по старинной мерке два с половиной. Общая записанная под оброк площадь примерно 25 га. Обычно одной лошадью мужик обрабатывал 5 десятин.  Трудно поверить, что в то время, имея примитивные орудия труда, такие как деревянная соха- «косуля» да борона-суковатка, можно было обработать такое количество земли. «А в пусте две «выти» без четверти» - это земля уже «отдыхающая»,   под паром. Земли под пашню хватало, и после 4-5 лет её эксплуатация ей давали время отдохнуть. Вышеуказанное слово «починок» означает вновь распаханная земля пустоши или в лесу – собственно с него и началось заселение. По Руси немало деревень с названием Починки, есть они и в Егорьевском районе.
     Как видим из записей, Сенка сын Яковлев сначала поселился на месте починка, что и записано как Сенка – Старое, но после того как земля «исхудала», переселился на место, где и стоит сегодня деревня его имени, а на то место пришли другие люди. Сами ли пришли или их здесь «поселили» по принуждению? Скорее второе. Практика такая существовала, чтобы не было пустой необработанной земли. В более ранних записях, в частности, приправочных книгах Елизара Сабурова об этих деревнях не сказано ни слова. Указана лишь ближайшая пустошь «Круглово» она же Фокина, Давыдова, где сегодня стоят деревни Круглово и Давыдовская. Фокиной нет. В деревне Круглово были зажиточные люди Фокины, занимавшиеся хмелем и торговлей. Имели каменный особняк, стоящий до сих пор, в коем долгие годы была начальная школа.
     Один из Фокиных даже был директором Горьковского автозавода. Расстрелян в 1937 году. Задача местных краеведов отыскать следы земляка. К сожалению, мой запрос в адрес автозавода остался без ответа.
     Записи Елизара Сабурова относятся к 1591 году. Относилась данная местность в то время к Московскому уезду. После введения губерний во времена Екатерины ІІ мы были причислены к Рязанской губернии Богородского уезда. Двести вёрст до губернского города и семьдесят до уездного. Богородск – сегодняшний Ногинск. В Рязанской губернии мы пребывали до января 1929 года.  Архивные данные этого времени находятся в ГАРО (Государственный Архив Рязанской области).
     Вернёмся в XVII век. Прошло двадцать лет после воцарения Михаила Фёдоровича, первого из династии Романовых. Страна ещё не оправилась от последствий «смутного времени», польско-литовской интервенции. Может быть, этим объясняется малочисленность гуслицких деревень. Ведь наверняка всевозможные «шайки» поляков ли казаков-разбойников шастали в поисках пропитания по деревням, расположенным вблизи Касимовского тракта и по дорогам и просёлкам, идущих от него в разные стороны. Это же время заполняет пробел в истории владельцев гуслицкой округи. Знаем, что к моменту воцарения Петра І Гуслица принадлежала родственникам его отца, Алексея Михайловича – Лопухиным. Кои попали в опалу в начале 18 века, и гуслицкие деревни отошли во владения «баловня природы» князя Александра Меншикова. Уж кто-то, а этот умел содрать оброк со своих подданных. Но и всё равно, относясь к дворцовому ведомству, Гуслица не попала в тиски крепостничества, в которые был зажат российский народ по воле Екатерины ІІ.
     Следующая перепись относится к 1728 году. В деревне за это время 6 дворов. Уже прошло достаточно времени со дня церковного раскола, от которого бежали раскольники из Москвы, укрываясь в гуслицких местах. Бежали сюда после стрелецкого бунта и стрельцы, спасая свои головы от топора Петра. Но в землепашцы этот народ не пошёл, это видно из записей. Хотя в местности до сих пор жива фамилия Стрельцовых. Подрядчиком при сооружении каменного храма в селе Ильинский погост был купец Стрельцов Василий Семёнович.
     Запись 1743 года. Деревня Старое, (существительное «Сенка» уже отсутствует), а в ней дворов 16, население 110 душ: 57 мужских, 53 женских. Лошадей – 29, жеребят – 4, коров – 33, тёлок – 21, овец – 49, свиней – 8, гусей - 4, русских кур – 72. Хмеля собирают  19 пудов – 300 кг. Из записей видно, что люди живут в достатке, на каждый двор по 2 лошади и две коровы. Земли и покосов для прокорма скотины хватает. В д. Сенькино в это же время на 24 двора лошадей – 33, коров – 38, при населении 165 душ. Мужчин – 87, женщин - 79, показатели чуть похуже. Ах, если бы на Руси всегда так было!
     Относясь к дворцовому ведомству, люди данных населённых пунктов платили оброк, в основном зерном – посыпью, такие сёла назывались посыпными. Затем был введен подушный налог, уже деньгами. В описанное время по переписным данным жить можно было довольно сносно. Хотя жить натуральным хозяйством - это сплошной тяжёлый труд без выходных, без расхлябанности и праздности. Умели люди, и праздновать, не прерывая каждодневные необходимые заботы о хозяйстве. Многое зависело и от капризов природы. Всё крестьянин должен был предвидеть. Жила деревня общиной – один за всех, все за одного. Попал в беду, община помогает. Не соблюдаешь закон общества, нет тебе уважения. Уважение к человеку было мерилом общества.
     В конце 18 века надел на душу населения, согласно статистическим сборникам, составлял 3,5 десятины пашни, неудобий лугов ещё шесть десятин. Но уже к средине 19 века пашенный надел составлял всего 0,5 – 0,7 га; полгектара - две колхозных нормы по 0,25 га.
     В  1852 году в д. Старая 54 двора, население более 300 человек. В деревне Сенькино – дворов 80, население 584 человека. В обеих деревнях уже есть безлошадные и бескоровные дворы. Пахать, боронить нечем, молока поесть хотя бы с хлебом - нет.
     Год 1900. Деревня Старая – 89 дворов, население 434 человека, лошадей – 48, коров – 30. Каждый второй двор без лошади, каждый третий без коровы - главной кормилицы. В деревне Сенькино дворов – 159, население 859 человек, грамотных – 132; лошадей – 35, коров – 83, три промышленных предприятия.
     За свою жизнь, может, тысячу раз объехал и обошёл вокруг этих двух деревень и не перестаю удивляться. Земли-то  вокруг обеих деревень под пашней крохи. Максимум – 150 га, при таком населении. Беда от перенаселения. Всё, что можно было распахать, распахали. Леса ещё во времена Екатерины ІІ были отданы в частную собственность. Лес был размежеван на владельческие дачи.
     Не хватало и лугов для сенокосов. Ведь сено - это основной корм крестьянской скотины на протяжении 7 месяцев стойлового периода. Уже с средины девятнадцатого века гуслицкие крестьяне арендовали луга в Замоскворецкой пойме в Фаустове, знаменитой своими пойменными лугами. Именно поэтому здесь находились конный завод и царские конюшни для выращивания элитных пород лошадей в Бронницах. Сено перевозили по  первопутку на санях, за 30 – 40 вёрст.
     Единственной культурой, которая как-то помогала выжить, был хмель. Хмель растёт в высоту до 10 метров, у него и урожай наверху. Для его возделывания нужно меньше земли, чем для какой другой культуры, включая и гречку. В общем, хмель выращивали там, где мало земли и где много рабочих рук. Одна звоина  хмеля, т.е. одно растение, в среднем давала 400 грамм сухого хмеля. Чтобы вырастить 1 пуд, 16 кг, нужно 40 растений. Средняя цена пуда сухого хмеля в средине девятнадцатого века 7-8 рублей. У кого была большая площадь под хмельниками, у того была и большая выручка. Тот, кто работал на хмельниках у хозяина, получал какой-то заработок. Он равнялся дневной работе 15-20 копеек. (Прим. редакции: для сравнениия - стоимость свинины в то время 10-12 коп. за фунт (409 г), масло сливочное 25 коп фунт, сено 13 коп за пуд, скосить десятину хлеба на хозяйских харчах 50 коп, жница за десятину 35 коп, корова весной 50-60 руб, кринка молока 5 коп)
     Работали, как правило, подённо. Крупными хмелеводами в деревне Старово были Козырновы, имевшие на своей земле до двух тысяч корней, более мелкими - Шишковы, Пузины, Мишины. Гуслицкое хмелеводство - это отдельная тема, которая ждёт своего исследователя.
     В средине девятнадцатого века начинает развиваться бумагопрядильное производство. Люди бросают землю или сдают её в аренду и идут на производство. Работа тяжёлая по 14-16 часов, шесть дней в неделю. Но она даёт стабильный и надёжный заработок в отличие от рискованного земледелия. Возникают кустарные производства, отходничество. На заработок уходили в Москву и Питер. Конечно, были среди них и наши односельчане, ищущие лучшей доли. Местные кустари  занимались пуговичным производством, выработкой «волосянки» - плетения из конских грив и хвостов, шедшее на подбортовку шинелей. Занимались домашним ткачеством. Зажиточных было по две-три семьи на деревню. Занимались извозом в Москву, Питер.
     В деревне Старово при въезде со стороны Ильинского погоста стоит двухэтажный особняк. Это дом купцов и владельцев здешних лесов Собакиных. Устное предание в народе говорит о том, что кто-то из них выиграл эти леса в  карты ещё в крепостное время. Леса в округе так и называли Фёдорова роща, Сысоева или Собакина, по имени владельцев. Дом выстроен где-то в последней четверти девятнадцатого века. Ссылаюсь на то, что при постройке дома, при возведении балкона использовались рельсы, которые они могли приобрести при строительстве железной дороги Воскресенск – Егорьевск, для отправки продукции предприятий.
     Дорога длиной 21,7 км была построена менее чем за четыре месяца, с 24 июля по 9 ноября 1870 года.

Особняк Собакиных

     Собакины имели в г. Егорьевске сеть магазинов – торговали товаром от пуговицы до охотничьих ружей. Сами они были заядлыми охотниками. Когда в конце тридцатых годов здесь открыли начальную школу, помню в одном из классов всё ещё стояло чучело волка. Говорят, что весь дом был сплошным музеем из охотничьих трофеев. Поговаривали, что Собакины вели свою родословную от Марфы Собакиной – пятой жены Ивана Грозного. Крупными землевладельцами в Раменском районе были Собакины. Родственники ли они или нет -  выяснять краеведам. Рядом с каменным домом стояло деревянное, тоже двухэтажное, здание для прислуги и кухни. Оба дома соединялись крытой галереей.
     Галерею не помню, а дом хорошо помню. С образованием в деревне Старово колхоза «Новая жизнь», здесь было правление колхоза. Здание разломано в конце 40-х годов из-за ветхости. Был у Собакиных и фруктовый сад, липовая аллея, богатый кирпичный скотный двор. Оставшихся бесхозными, их растащили, изломали. Такая же участь постигла бы и сам особняк, если бы он не попал в частное владение. После закрытия школы в начале 90-х годов, которая просуществовала 60 лет, особняк несколько лет оставался «ничьим», был отломан флигель, разобраны полы, двери и прочее.
     Во время моего обучения в этой школе в 1946-1950 гг., нас в 4-х классов было до ста человек. Многие-многие  жители д. Старово и Сенькино помнят этот дом, помнят его как свою первую школу.

   1956 год.1-4 классы Старовской начальной  школы:
   Нижний ряд слева направо(ученики 1946-50 года рождения): Шарапов Сергей Маркелович, Трофимов Николай Иванович, Ланцова Валентина Ивановна, Соцкова Александра Николаевна, Беляев Виктор Григорьевич, Буслаков Николай Александрович.
   Второй ряд слева направо: Трофимова Нина Ивановна, Сальников Сергей Леонтьевич, Пименов Юрий Савельевич, Кискин Василий Петрович, учитель Пузина Анфиса Ивановна, Кузенков Евгений Алексеевич, Рассадина Любовь Ивановна, Осокина Любовь Семёновна, Рюмина Валентина Степановна, Михайлова Наталья Викторовна.
   Третий ряд слева направо:  видна голова Рюминой Лидии Степановны, Глебов Пётр Тимофеевич, Медведев Виктор Алексеевич ,Карпов Фёдор Петрович, Рассадин Николай Иванович. Шарапов Константин Маркелович, Смолина Людмила Николаевна, Лабина Екатерина Ивановна, Пименова Нина Савельевна.
   Четвёртый ряд слева направо :Кузенков Виктор Алексеевич, Осокина Вера Максимовна, Нартова Елена Анатольевна, Горелова Татьяна Максимовна, Ивакина Антонина Осиповна, Буслакова Елена Александровна, Осокина Любовь Максимовна.

     Богатые дома с четырьмя окнами по фасаду, с резными наличниками и карнизами были у тех, кто имел крупный участок под хмелем. Раскулачили в деревне Собакиных и Козырновых. Дом Козырновых «приватизировал» себе председатель колхоза. Богатые строили себе дома 10 на 10 аршин, бедное  (основное) население 7 на 7 аршин, аршин – 70 см. Общая площадь 25 квадратных метров. Треть занимала печь. За печью обязательно закуток для новорождённой скотины. Два окошечка по фасаду. На крыше солома, нередко скармливали весной скотине. Я помню эти домишки, которые дожили до 60-х годов прошлого века. Тяжело жил народ всю жизнь «чертоломил», по местному выражению.
     Не принесла радости и революция, хотя народ  стал свободным, как он наивно считал. Лишившись предприимчивых хозяев, которые давали им какой-никакой заработок, народ совсем обнищал. И война 1914 года, и революция породили страшный голод. Люди кинулись в степные районы за хлебом, откуда его со дня образования базаров в селе Ильинский погост священнослужителями, и где он был главным товаром, привозили тульские и рязанские хлеборобы. И сколько местных жителей не вернулось на родину из этих поездок!
     Именно с этого и начала распадаться деревня – агрономическая Россия.  Коллективизация, а потом Отечественная война добили почти до основания, хотя народ искренне поверил в колхозы. И работал бы, если бы за работу платили. Хотя в 30-е годы ещё что-то платили, в основном натурой, овощами, зерном и почётными грамотами.
     Что такое 200-300 грамм зерна на трудодень? Столько давали на один трудодень. Если же давали по 1 кг, то об этом писали на всю страну. После войны, когда мы снова стали ковать оружие, теперь уже атомное, за 1 кг ржи государство платило колхознику 17 копеек  (коробок спичек стоил 10 коп.), а хлеб из этого зерна он покупал за 1р.40 коп. Муку ржаную из продажи изъяли, мельницы, где можно было смолоть зерно, обложили такими налогами, что хозяева их бросили. И так во всём. Сразу после окончания войны, сельское население обложили натуральными налогами – мясо сдавали все по 40-45 кг, независимо есть ли у тебя на подворье скотина или нет. Налог на сады, займы, был даже холостяцкий налог. За всё это время деревня обнищала до крайности. Я закончил 7 классов в 1954 г. Идти в восьмой класс в латанных перелатанных штанах не хватило мужества. Моё поколение предвоенного года рождения в 14 – 15 лет пошли работать. Девчонки к ткацким станкам, мальчишки большей частью в ремесленные училища. Работали наравне с взрослыми по 8 часов, за мизерную зарплату. К этому времени, после смерти Сталина, устроиться на производство стало легче.
     В 1961 году образовались совхозы. Сельский житель получил право на восьми часовой рабочий день и выходные. Повысили закупочные цены на продукцию. Люди стали получать какую-то зарплату ежемесячно. Стали в деревне строиться, хотя власти этому всячески препятствовали, не давали разрешения на покупку леса в лесхозах. В семидесятых годах, когда совхозы начали строительство жилых домов, а люди стали получать квартиры, деревни объявили неперспективными. Причём деревенского жителя, получившего в совхозе квартиру, заставляли ломать свои дома. И ломали, получая за это ордер на квартиру. Таких людей по округе было немало. Хотя большую часть совхозных квартир получили иногородние жители, большей частью выходцы из Рязанской и соседних областей.
     Перестройка уничтожила и это, не стало ничего - ни совхозов, ни квартир, и добила деревню. Сегодня на обе деревни осталось несколько десятков человек, писать их числом не поднимается рука. Двадцать лет как в деревнях начал обустраиваться горожанин. Дожили мы до Библейского изречения: «Сначала из села побегут во град, а потом из града». Сначала разрешалось покупать дома, затем получать участок. Сейчас на этих участках понастроено и строятся особняки и особнячищи с глухими заборами и злыми собаками. Деревня превращается в тюремный загон. Причём жители эти в деревнях не числятся, у них нет прописки. Деревня уже давно за счёт дачного строительства раздвинула свои границы и продолжает расширяться. Именно горожане завалили деревни мусором, особенно в летний сезон. Сейчас, когда количество горожан в деревнях почти равно нулю, т.е. в зимний период, и нет мусора ни на дорогах, ни в контейнерах на мусорных площадках, которые почему-то «воткнули» в самые людные места. Именно из-за горожан горят в деревнях трансформаторы, подстанции, которые не были рассчитаны на горожанина-дачника.
     Наши деревни в лето 2010 года остались без питьевой воды. Она исчезла. Колодцы наши наполняются грунтовыми водами на глубине 4 – 5 метров. Это слой грунта, который нам оставила, морена после ухода с нашей территории и ледника, вернее, его таяния. Произошло это 15 – 18 тысяч лет назад. Под толщей этого грунта лежит слой глин юрского периода, мощностью до нескольких десятков метров. Это мощнейший водонепроницаемый слой, через него вода не пробьётся на поверхность, и нам достаётся только вода от осадков, дождя или снега. Нет их, нет и воды, что и произошло в лето 2010 года. Нет  воды и в пожарных водоёмах – прудах, оставленных нам предками. С тех пор, как исчезла общинная деревня, они стоят нечищенными почти сто лет.
     Пожары лета 2010 года уничтожили и небольшой лесной массив «Дербень», сопутствующий деревни на протяжении всего времени существования последней. На моём веку окружные деревни горели не раз. Особенно после постройки железной дороги, когда составы таскали паровозы. От шлака из их топок и загоралось. Но тогда деревни были полнокровными. Выходили с лопатами становились в шеренгу и через час полоса земли шириной 2 – 3 метра перекапывалась. Да и поля были распаханы, травы скошены. Сегодня каждая деревня после схода снега сидит на пороховой бочке - нескошенном и высохшем прошлогоднем травостое. Деревни опахали, но это не защита метровой ширины, где пласт земли не перевёрнут, а стоит колом. Огонь через такую преграду «перешагнёт» без помех. Зато сколько денег «отдают» за проделанную работу. Повторись такое же лето, ситуация будет такой же.
     Вернёмся к тому далёкому времени и коснёмся духовной стороны жизни наших далёких предков, кости которых покоятся на территории погоста святого Илии, там, куда они и ходили справлять свои духовные надобности. В каком году здесь впервые был выстроен духовный храм, неизвестно. Частное предание относит это событие к первой трети пятнадцатого века, где-то между 1415-1430 годами, ко времени бытия на Руси митрополита Фотия, а также церкви Святого Никиты Мученика в селе Хотеичи. Может, и название этого села связано с именем этого митрополита? Изначальную букву этого названия перепутать при чтении или переписи несложно, всего один штрих. В книге А. А. Виталя «Егорьевский городской глава Н.М. Бардыгин» есть такие строки: «Выехав из Егорьевска для дальнейшего следования в Москву, преосвященный Филарет (митрополит), ехавший в скромной монашеской рясе, подъехал к селу «Фотеичи» как раз во время случившегося там пожара, который при бывшем сильном ветре, угрожал принять большие размеры. Преосвященный велел остановиться, вышел из возка, помолился и осенил пожарище крестным знамением. Затем он поехал дальше, а пожар затих и прекратился». Могли люди, издававшие книгу, перепутать название села. Думается, что в старину название начиналось на букву «Ф», а затем прижилось современное название. От моей деревни до Хотеич по прямой через лес 5 вёрст. Надо думать, что ходили в случае нужды и сюда. На моей памяти ещё живы были люди, которые по большим праздникам ходили и в Сергиев Посад. Были такие ходоки, которые  ходили и в Суздаль, лишь для того, чтобы поклониться тем святыням. Ходили на поклонение и в Москву. Выходили из дома рано утром, а вечером отъехав 75 вёрст, были на месте. Заутреннюю службу уже стояли в храме. Попьют в трактире московского чая с баранками и домой. В путь собирались легко, десяток картофелин, сваренных в мундире, краюшка хлеба, несколько луковиц, котомку за плечи - и пошёл. Было это до революции, по большим праздникам: Пасха, Троица, Масленица, в свободные от работы дни.  Мне рассказывала об этом Марфа Васильевна Медведева, «деревенский прокурор», как ее, шутя, называли в деревне, рассказывала, когда зимними вечерами расспрашивал её о тех людях, коих сам уже не застал, о пустых местах, где, когда-то стояли дворы.
     Но ближайшим местом, повторюсь, справления духовных надобностей был наш погост. Известно, что в средине шестнадцатого века здесь ремонтировали церковь Владимир Старицкий, двоюродный брат Ивана IV  Грозного. Ему в то время принадлежала Гуслица. Ремонтировал или подновлял храм Илии Пророка, названного так по имени особо чтимой местностью иконы святого Пророка Илии «но благодатных явлений –действий от неё замечено не было, и нет преданий», - сообщает нам церковный летописец. После к храму был пристроен предел святого Мученика Николы, а затем отдельная церковь во имя этого святого. Уже к 1730 г. Никольская церковь обветшала, так как владелец Гуслиц в это время С.В. Лопухин, ходатайствует перед Синодом о строительстве новой церкви во имя того же святого и на том же месте. Он построил её в 1742 г., перед самой своей опалой. Выписка из священного Синода, приведена в материале «Слобода Абрамова». Храм Николая Чудотворца принимал прихожан где-то до 30-х годов девятнадцатого века. В это время был выстроен каменный храм Воскресения Христова, с пределами пророка Ильи и Николая Чудотворца. Пределы были освящены в 1831 и 1835 годах, хотя сам храм был освящен только в 1840 году, это связано с затяжными работами по внутренней отделке храма.
     Храм освящал митрополит Филарет, люто ненавидевший старообрядцев. И по всей вероятности в это время и был закрыт деревянный храм Николая Чудотворца, чтобы не держать двойной штат священников. Именно к этому времени относится строительство молельной между деревнями Сенькино и Старово в честь Святого Николая Чудотворца. Молельня построена в красивом месте, на возвышенности, на слиянии р. Околицы и одного из ручьёв, отделяющего одну деревню от другой.
     В середине девятнадцатого века её посещали более 600 верующих. Престольный праздник обеих деревень – день Святителя Николая Чудотворца, (9) 22 мая, отмечается до сих пор. Хотя на Руси два дня в честь этого святого, второй - 19 декабря. «На Руси два Николы, один холодный, другой голодный», - говаривали в народе. Про «холодный» понятно, он приходится на декабрь. А «голодным» он прозван за то, что к этому времени основные запасы продуктов съедены. Чуть позже недалеко от этой молельни, ближе к деревне Старово, была построена другая молельня, думаю, из-за того, что в первой всем не хватало места, для исполнения той или иной требы. Сенькинская молельня первый раз горела в 1909 году. Мой прадед по материнской линии был сторожем  в ней, и в этот год родилась моя мать, о чём она мне и говорила, говорила, что это её «паспорт», благо, что дом их стоял напротив моленной, через речку. После революции молельню закрыли. В ней сделали клуб, вокруг увеселительные аттракционы, качели и пр. Окончательно она сгорела в 30-е годы, скорее всего, ее предали огню верующие, коих в 30-е годы было большинство. После, в пятидесятые годы, здесь вновь выстроили клуб, сняв второй деревянный этаж дома  раскулаченного Романа Прусова, кои были высланы и сгинули без следа. Прусовы были хлеботорговцами - неделю пекли хлеб, пряники, баранки, пироги, печенье, а в воскресенье продавали на базаре в Ильинском погосте.
     В семидесятых годах этот клуб тоже сгорел. Сейчас на этом месте растут уже большие деревья; половина территории бывшего  молельного дома ныне  под огородом, рядом с выстроенным частным домом, за глухим забором. В 2009 году я упросил любителей- копателей, лазивших по окрестности с миноискателями «просветить» место, где стояли обе моленные. На месте Сенькинской молельни нашли несколько монет 30-х годов, уже советского времени. На месте Старовской, которая была сломана в 30-е годы, - чугун в хорошем состоянии, черепки, осколки фарфоровой посуды и фундамент моленной. Рядом стоит Собакин колодец, когда-то славившейся «вкусной» водой, когда рядом протекал ручей, и куда за водой ходили из двух деревень. Сегодня он, как и большинство в деревнях, в бесхозном состоянии. На месте, где была Сенькинская молельня, ещё стоят полтора десятка могучих тополей, коим не менее ста лет. Незыблемыми остались разве что эти тополя, из которых половины уже нет. Нет не от времени, а по воле человека. Деревни сегодня умирают, вернее их жители. Заменяются городским населением, которое едет не возрождать деревню, а праздно проводить здесь время, круша и перестраивая деревенские устои, у которых было особое понимание своего места на земле, в вопросах веры, да и в русской истории тоже.

Трудовая, как все,
Что стоят на Руси,
В твои окна как в очи гляжу.
И за то, что жива
Ты терпеньем своим,
Я поклон до земли положу.

Литература:

• Москвитин А.И. « О трёх моренах под Москвой»
• Крубер А.А. «Реки и озёра Богородского уезда Московской губернии»,
• Крубер А.А. «Землевладение»
• Орлов А.С. «Кустарная промышленность Московской губернии и содействие кустарям со стороны земства и частных лиц». Москва 1913г.
• Казакова Н.М. «Основные черты рельефа Московской области» М.1947 г
• Мартынов А.А. «Подмосковная старина» М.1889г
• Шмидт С.О. «Сельские церковно-приходские летописи, как исторический краеведческий материал» Труды по источниковедению и историографии. М.1992 г
• Астапов А.А. «Воспоминания старого букиниста» Библиографические записи. 1892 г
• Аксенов В.В. «Генеалогия Московского купечества» М. 1998 г.

     Примечание редакции:
          в конце и начале статьи выдержки из песни «Гуслица» на слова автора Пименова Геннадия Савельевича, музыка Манина Николая Васильевича.